Завтра наступит не для нас

Артемьевский Рудольф

Я вытащил кинжал из глотки обезумевшей старухи и протёр лезвие от крови. Она была смоляного цвета, не похожая на человеческую: какая-то клейкая чёрная жижа, которая ко всему ещё и до жути воняла протухшей рыбой. Затем я подошёл к парню, глаза которого уже успели остекленеть и присел рядом с ним на корточки. Молодой, совсем юный, наверняка только-только окончил школу. В его лице было что-то очень знакомое, но, как я ни пытался, так и не смог вспомнить…

Надо бы похоронить несчастного, нельзя оставлять его так. Я закрыл ему веки и вновь взялся за рукоять кинжала. Вырыл яму. Земля была дубовая, а кинжал – это далеко не лопата, так что под конец мои ладони покрылись кровавыми мозолями. Но дело было сделано, через

пару часов я бережно укладывал тело в могилу.

– Господь Всевышний, – я встал на колени и молитвенно сложил руки, – прошу, сохрани его душу! Если он был праведником при жизни, то вознагради, как подобает, если нет – отпусти грехи…

Я пошёл дальше мимо могильных курганов и багровых алтарей, мимо обелисков из обсидиана и крестов, на которых были распяты дети. Вокруг радостно шныряли гиены, и их смех пробегал по телу ледяной дрожью. Снег постоянно хрустел под ногами, а подошвы ботинок оставляли на нём красные следы, как будто я шёл по мокрой глине. Метель не прекращалась ни на мгновение, и белые пушистые хлопья кружились в каком-то дьявольском вальсе, то замедляя, то ускоряя темп. Если долго прислушиваться, то запросто может показаться, что где-то рядом играет целый оркестр, а снежинки – это бледные лица друзей, выписывающих грациозные реверансы. Они улыбались и кланялись, протягивали ко мне руки, приглашая присоединиться к веселью, от которого пахло соблазном и смертью. Женщины сбрасывали наряды и изгибались в самых непристойных позах, демонстрируя мужчинам свои прелести. Те, в свою очередь, совершенно не стесняясь присутствующих, хватали партнёрш и предавались похоти у всех на виду. Дикая музыка гремела всё громче, и слова чудовищной песни звенели над округой:

Здесь не было скорби, не будет печали,Смелее, мой друг, ты всё же в гостях!Забудь обо всём, что было вначале,Мы пляски устроим на голых костях.Ты слышал, часы грохотали двенадцать?Здесь кровь и вино будут литься рекой.Давай же сольёмся в безудержном танце,А утром отправимся все на покой.

Официанты в чёрных фраках с длинными фалдами подносили закуски, не давая столам опустеть. Поэтому присутствующие, проголодавшиеся после любовных утех и безумных танцев, могли в любой момент вдоволь набить свои желудки и продолжить загул. Безучастных не было – веселились все. Я не видел ни одного человека, который тихонько отсиживался в уголке. Никто на этом празднике не чувствовал себя покинутым. Здесь в принципе не могли знать, что означает слово «одиночество». Не знаю, кто был хозяином бала, но он отлично позаботился о своих гостях. Только я был без пары и компании, может быть, именно поэтому до сих пор не присоединился к остальным.

– А вы почему не танцуете? – словно прочитав мои мысли, спросила подошедшая ко мне женщина в длинном бархатном платье. – Неужели вам здесь так плохо?

– Я не умею, – смущённо выдавил я.

– Но это же несложно, – улыбнулась она.

– Как сказать, – мне захотелось улыбнуться ей в ответ, – для человека, который никогда такого не делал, – это тяжело.

То, что эта женщина не просто гостья, я понял сразу же. Во-первых, её голову венчала золотая корона с жемчугами; густые волосы были аккуратно убраны назад и скреплены заколкой. Во-вторых, она была очень красива. Ни одна из присутствующих

дам не была и вполовину так же прекрасна, как она. Её нежная кожа цвета утренней зари излучала едва заметное сияние. Дивная грудь чуть вздымалась от каждого вздоха и вызывала непреодолимое желание поскорее сорвать с неё одежду, чтобы припасть к ней губами. Глаза смелые, решительные и в то же время невероятно большие и глубокие, наполненные таким теплом и лаской, которые присущи лишь любящей матери. Лебединую шею, подчёркивая её изящество, украшал элегантный чокер, а нежные руки с длинными пальцами, унизанными перстнями, казалось, никогда не знали тяжёлой работы. Только ненормальный счёл бы эту женщину непривлекательной и не захотел бы возлечь с ней. Но что-то мне подсказывало, что за всей этой красотой Венеры скрывается самая чёрная душа.

Прекрасная незнакомка одним лёгким движением сдёрнула заколку, и шелковистые волосы, переливаясь на свету ярким перламутром, сами распустились по плечам. Она протянула руку, и я, не колеблясь ни секунды, взял её ладонь. Мы направились в центр залы. Присутствующие почтительно расступались, провожая нас восторженными взглядами. Оркестр умолк, и стало слышно, как окружающие перешёптываются. Слов невозможно было разобрать, но я и так отлично знал, что они обсуждают нас. Мне безумно льстило быть объектом всеобщего внимания, находясь рядом с ней.

«Завидуйте, – я нахально подмигнул толпе удивлённых мужчин, распивавших вино из хрустальных кубков, – она могла выбрать любого из вас, но отдала предпочтение мне».

Остановившись в центре залы, женщина встала напротив меня и подарила прямой взгляд.

«Эти глаза, – подумал я, – такие большие и так невероятно близко».

– Они могут стать ещё ближе, – чарующе улыбнулась прекрасная обольстительница, – если ты сам того захочешь.

– А у меня есть выбор?

– Он всегда есть.

– Боюсь, что уже слишком поздно. Я обеими ногами угодил в этот капкан и теперь сам не хочу отсюда уходить.

Я обнял её за талию, и она прильнула ко мне. Слова были не нужны, всё было понятно и без них. От женщины пахло морозом, но, несмотря на это, я почувствовал сильный жар, охвативший всё тело. Сердце в порыве нахлынувших эмоций забилось очень сильно; оно призывало меня действовать. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Как же громко оно стучит! Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук…

Снова грянул оркестр, и пары закружились в танце. Я тоже кружился вместе с ней, полностью растворяясь в этом жестоком вальсе и становясь таким же призраком, как и остальные. Вокруг мелькали лица; они проносились мимо меня с бешеной скоростью, не давая ни малейшей возможности их рассмотреть. Дикая музыка усиливалась, нагнетая тревогу, и распахнутые ставни окон постукивали ей в такт, всё быстрее раскручивая машину кошмарного зла. Но мне было хорошо… Слишком хорошо… Люди превращались в тени и один за другим исчезали из виду, уходя в неизвестность, так что вскоре остались только я и она. Лишь мы двое, словно король и королева, на этом проклятом балу.

Я не сразу заметил, как мои ноги начали твердеть, теряя подвижность. Я замерзал.

– Т-т-ты н-н-не б-б-б-брос-с-с-сишь м-ме-меня? – мои зубы дрожали.

– Глупый, – улыбнулась прекрасная незнакомка и коснулась пальцами моей щеки. Щеку обожгло нечеловеческим холодом, – конечно же, не брошу! Ты только танцуй! А потом я подарю тебе поистине королевскую ночь! – и она прильнула к моим губам.

Поцелуй этой женщины не только не согрел меня, но и вовсе сковал ледяными оковами всё моё тело. И в глазах поселился туман, а всё вокруг стало бледным. Прекрасный, восхитительный мир, такой холодный и безжизненный. Где-то далеко играет похоронный марш, а моя королева что-то сладострастно шепчет мне на ухо.