Завтра - ничего
Шрифт:
Смутно припоминал он далекую страну, легкие домики у воды, где цвели лотосы. Как горели эти домики... горела вода... горели лотосы! "Фантомы" вспахивали небо и сеяли свинец.
Он вернулся из этого ада. Неделю гулял по кабакам Большого Города. А потом... до сих пор не понимает он, как это случилось. Что сделал ему этот шофер, обыкновенный парень, который у стойки бара торопливо поглощал жареные сосиски, облитые кетчупом? Но тогда словно что-то взорвалось внутри - и он убил.
Нет, не он убил этого шофера.
Он испугался. Одно дело - далекая дикая страна. Там он выполнял свой долг. И был молод... Другое - дома. Тогда он еще любил свой дом.
Демоны терзали его душу. Демоны, а слова "совесть" он не знал. Но она была. Она жила в нем, приобретя облик маленькой девушки - смуглой, с раскосыми глазами, в голубой блузке и синей шелковой юбке. Она непрестанно смотрела на него из-под круглой соломенной шляпы, похожей на крыши тех домиков, которые он жег.
Она погнала его через всю страну. Он стал сторониться людей, пугался игры мышц в своих руках, которым часто хотелось сомкнуться на горле случайного прохожего, попутчика в автобусе, продавщицы маркета. Руки его хотели убивать.
Тогда он канул в леса северного пограничья, как камень в воду. Только зашел к местному лавочнику и, глядя в пол, сказал, что будет оставлять ночью у порога деньги и список необходимого, а следующей ночью забирать товар. Он боялся встречаться с людьми.
Лавочник понимающе кивнул: "Не ты один здесь такой, парень". Он и вправду был не один такой. Более двух тысяч бывших солдат искали спасения в одиночестве.
Он сдал шерифу свой "кольт" и ушел в лес.
Год жил охотой и рыбалкой, покупая лишь хлеб, соль, сигареты. Иногда, очень редко - виски. Но потом тяжело отравился моллюсками из озера. Лишь позднее узнал, что завод спустил в реку, питающую озеро, сточные воды.
Он умирал. Его великая страна, убив его душу, теперь убивала и тело.
Он умирал. За что?
Где теперь этот рейнджер?
Би и Кей склонились над картой. Подошел Ди, сунул под руку розовый листочек. Би мельком глянула и подписала. Ди вложил чек в нагрудный карман и .застегнул "молнию".
– Все бы хорошо,- сказал Кей, ероша волосы,- но вдвоем...
– Что тебя смущает?
– Смотри. Мы входим в поток вот здесь. Страховка нужна?
– Зачем?
– Би, дело не в том, что мы можем гробануться. Но мне, понимаешь ли, все-таки хочется довести это дело до конца. Это дело - мое.
– Понятно.
– Значит, страховка нужна.
– Допустим.
– Выходим здесь...
– Карта точная?
– Снимок со спутника.
– Дальше.
– Выходим. До задней стены - метров двести. Ерунда. Но прикрыть нужно - там свет. Потом
– Кей, а может... Закидаем гранатами, да и дело с концом. Или давай я вызову "стрекозу". Пройдем бреющим, и господин Лютц получит на стол к завтраку тепленький гостинчик.
– Нет. Во-первых, я должен видеть глаза этого гада. А во-вторых, откуда ты "стрекозу" поднимешь? Пограничная зона. Нас на взлете снимут. И гранатами не выйдет. Там охрана - больше одной бросить не дадут. А так мы тихонько... Потом улетим рейсовым.
Чико держал ушки на макушке - судя по всему, заваривалась новая каша.
Кей задумался - как ни крути, а нужен еще один человек.
– Би, кто там близко?
Женщина поднесла к губам радиобраслет:
– Би на связи... Я - на седьмом, кто близко? Сквозь треск разрядов пробилось:
– Говорит Ди. Я в городе.
– Ты не подходишь. Делай свое.
– Си вызывает Би. Я на девятом.
– Не успеешь.
– На связи Эс.
– Эс! Откуда?!
– Я - в порту. Один. Но дело сделано.
– Пробирайся на седьмой!
Она оживленно повернулась к Кею:
– Эс вернулся. Один. Только он тоже не успеет и, кроме того, ему наверняка нужен будет отдых и врач.
И вдруг Кей заметил в углу Чико, который и дышать-то боялся, чтобы не пропустить ни слова.
– А что, если...
– Ты сошел с ума, Кей. Ты же знаешь...
– А куда ему деваться? Парень отчаянный, я видел. Сейчас выясним.
И Кей пересел поближе к Чнко.
– Слушай, парень. Ты коммунист?
– Нет.
– Чико знал, как нужно отвечать на такие вопросы. О своей принадлежности к Комитету он не имел права сказать даже матери.
– Но ведь ты левый?
– Ну, допустим.
– И как я понял, гвардейцев ненавидишь вовсе не потому, что тебе не нравится цвет их формы?
– Остров будет свободным! Жаб мы перетопим в море, - твердо сказал Чико, и пальцы его правой руки сжались в кулак.
Кей и женщина быстро переглянулись.
– Свободным. А что тебе нужно от свободы?
Чико ухмыльнулся - наивные вопросы!
– Свобода!
– Это я понял. И примерно себе представляю: свобода, равенство, братство, уничтожение социальной несправедливости. Проще говоря уничтожение зла. Верно?
– Ну, в общем...
– Я ваших леваков знаю - бой-парни и подраться не дураки. Стреляешь хорошо?
Чико фыркнул - неоригинальные, однако, у Кея представления о левых, совсем как были у него самого в четырнадцать лет. Но не открывать же здесь курсы политграмоты.
– Хорошо стреляю.
– Вот... Как я понял, ты революционер. И что я тебе, парень, скажу: как там с вашей революцией дело будет - еще неизвестно.
– Вот и помогли бы, - сорвалось с языка Чико. Кей снова обменялся взглядами с Би.