Завтра - океан
Шрифт:
– Борис - он стекло в прачечной разбил... Разве ты разбил?
– Я... я... Из рогатки... Откройте!
– Бачите, люди добрые, что делается!
– удовлетворенно произнес Никита и загремел засовом.
Ворота раскрылись.
Борис вихрем пронесся через двор, влетел в парадное и вдруг остановился. Предстать перед родителями в таком виде? Ни за что! Что скажет мама?
Тем временем дворник Никита уже во второй раз успел рассказать жене, Агафье Васильевне, о молодом жильце Ифанове.
– Бедный
– вздохнула добрая женщина.
В этот момент в дверь квартиры смотрителя дома кто-то тихо постучал.
– Можно!
– крикнул Никита.
Вошел Борис. Лицо у него было жалкое-прежалкое.
– Дядя Никита, дайте что-нибудь надеть, не могу так... Перед мамой... А голубка я вам откуплю...
Агафья Васильевна без долгих расспросов бросилась отпирать огромный сундук.
Вскоре в сапогах Никиты, в клетчатом пиджаке и брюках клеш, на которых пришлось загнуть тройные манжеты, Борис предстал перед своей мамой, Еленой Александровной.
– Что с тобой, Боря?
– испуганно вскрикнула она.
Лицо мальчика было абсолютно спокойно.
– Ничего, мама, ты только не тревожься, - как можно бодрее ответил он.
– Я играю...
– Играешь? Как играешь?
– Ой, какая ты недогадливая!.. Ну, играю, участвую в школьном спектакле. Сам народный артист Ляров, шеф нашего драмкружка, сказал: "Из этого мальчика выйдет толк". Я сюда прямо со сцены, в театральном костюме...
– Отчего же ты раньше нам ничего об этом не говорил?
– Я... я недавно... Всего несколько дней...
– Странно, очень странно, - произнесла Елена Александровна и, как бы успокаиваясь, спросила: - Кого же ты играешь?
Этого вопроса Борис совсем не предвидел. Его лицо мгновенно залилось краской, в голове закружились обрывки каких-то туманных воспоминаний.
– Императора Веспасиана!
– выпалил он, сам не понимая, как он мог это сказать.
Глаза мамы сделались узкими-узкими:
– Императора? В этом костюме?
Сердце Бориса замерло. Что теперь делать? Все, все пропало! Теперь Вадя и Коля до утра просидят на берегу в своих плавках... Надо было действовать немедленно.
– Ах, мама, - обиженно и с некоторым сожалением произнес он, ты только зря отнимаешь у меня время! Ты знаешь, зачем я пришел? Я пришел взять костюмы; лыжный, белый парусиновый и хаки. Я должен выступать еще в роли иллюзиониста. Ну, там, разные штуки с переодеванием. Дай, пожалуйста. Через несколько минут я должен быть на сцене.
Взглянув на стенные часы, мама сделала шаг к комоду. Было похоже, что она без промедления выдаст требуемое. Но, видимо, слишком хорошо знают мамы своих мальчиков.
– Борис, - грустно глядя на сына, сказала Елена Александровна, - ты лжешь. У тебя лживые-прелживые глаза.
Она прошла мимо заветного комода и остановилась на пороге второй комнаты, где отец
– Михаил!
– громко позвала мужа Елена Александровна.
– Будь добр, поговори с императором Веспасианом...
Спустя несколько минут Борис производил носом грустные звуки, точь-в-точь как на самодельной сопилке.
– Так-так-так! Здорово живете, Борис Михайлович!
– говорил отец.
– Больше не буду!
– глухо заверял его Борис.
– Все можно простить, но только не ложь! Мать, загляни-ка к нам.
Елена Александровна вошла в комнату.
– У нашего чада стянули на берегу одежду, - объяснил ей отец.
– У Вади и Коли тоже. Ты только не волнуйся, пожалуйста, не стоит Борис твоего волнения. Дай-ка что-нибудь для мальчишек, а я пойду отнесу.
– Эх, Боря, Боря!
– вздохнула.
– Мамочка, я не буду больше!
– мучимый стыдом, произнес Борис.
– А Ваде и Коле я отнесу одежду сам.
– Что ж, иди, - согласился отец, - и знай, что вот это благородное желание выручить товарищей и спасло тебя от наказания.
Каково же было удивление Бориса, когда, сбежав с лестницы, он столкнулся во дворе с Колей и Вадей, одетыми в собственные костюмы! Коля держал под мышкой штаны и рубашку Бориса, а Вадя небрежно вертел на шнурке его ботинки.
– Борис Ифанов, - хмуро произнес Коля, - наша одежда колобком скатилась прямо на нас. С запиской... На вот, прочти.
Борис развернул записку, поднес близко к глазам и стал читать ее вслух при свете месяца.
"Ребята, ведь я не забыла, как вы цвели в Лузановку мою Мирзу. Я искала ее весь день по городу и даже плакала.
Теперь квиты.
Нина Чижикова (см. на об.)"
– Жаль, что она девчонка и живет в нашем доме, не то я поколотил бы ее!
– возмутился Борис.
– Ну, что там еще на обороте.
На обороте было написано:
"Помните, как вы смеялись надо мной, когда я ловил в Хлебной гавани бычков и мне не везло, оттого что крепко штормило? А потом спрятали в песке мои тапки. Смеялись? Да? А подойти близко боялись. А то бы я показал вам, как смеяться, когда нет никакого клева. Ладно, теперь смеюсь я!
С почтением!
Мишка Пахомов с Каретной".
– Мишка? Какой Мишка?
– грозно спросил Борис.
– Ну, конечно, тот, в синей рубашке, что приходит к Нине, - сказал Вадя и вспомнил вихрастого белобрысого Мишку, живущего на Каретной улице.
– Что же, встретим - получит как полагается. Закрякает по-утиному!
– пообещал Борис и в клочья разорвал записку.
– Подумаешь, беда! Сейчас дело не в нем, - миролюбиво сказал Коля.
– Надо же нам, наконец, решить, кому быть начальником и капитаном. Спор так спор. И пора уже приступить к делу. А о том, что произошло, лучше никому ни слова.