Завтра утром

Джексон Лайза

Впрочем, это маловероятно.

Не говоря ни слова, он открыл дверцу, сел на водительское место и завел мотор.

— Соболезную, — произнес он, и она слабо всхлипнула, посмотрев в окно. Он отъехал от кладбища.

— С кем была Симона?

— С человеком по имени Тайрелл Демонико Браун.

— Присяжный? — Да.

Никки судорожно вздохнула, и краем глаза он заметил, как она выдвинула подбородок, словно убеждая себя быть сильной. Да, она определенно дочь Рональда Жи-летта.

— Поймай его, Рид, —

сказала она, утирая слезы. — Поймай этого мерзавца.

— Поймаю. — Он выехал на дорогу, которая вела из города. — Обещаю.

Никки хотелось ему верить. Отчаянно хотелось думать, что правосудие свершится, что Шевалье будет гореть в аду за свои преступления.

— Нашли какие-нибудь следы?

— Еще одна записка.

— О господи…

— Адресовано мне.

— И что там написано?

Он рассказал. Она в ужасе слушала.

— Еще больше? Больше двенадцати? Семнадцать? — прошептала она. Они ехали по мосту на остров Тайби. — Куда мы едем?

— Куда-нибудь, где потише. Ненадолго. Просто чтобы собраться с силами.

— На Тайби?

— У тебя есть варианты получше?

— Если бы.

Они остановились на пляже и пошли по дюнам и прибрежной траве, не говоря ни слова, вдыхая соленый морской воздух. С моря надвигался густой туман. Рид обнял Никки за плечи, она прижалась к нему, и ее боль утихла, а чувство вины, которое так терзало ее, немного сгладилось.

— Справишься? — спросил он. Она кивнула и, прищурившись, подняла на него глаза. Ветер играл ее волосами и полами пальто.

— Конечно. Мы, Жилетты, сильные, мы выживаем… кроме Эндрю, правда. — Она вздохнула и высказала то, что держала в себе уже двенадцать лет: — Думаю, он покончил с собой. Говорили о несчастном случае, и мама с папой предпочитают так думать, но если рассмотреть факты… Эндрю ненавидел проигрывать. Он не поступил в юридический колледж даже с помощью отца, судьи и члена совета, и не выдержал. — Она сунула руки глубоко в карманы пальто и вгляделась в море, где серая вода сливалась с темными облаками.

— Но ты не такая.

— Надеюсь. — Никки выдавила слабую, бледную улыбку. — Ладно, детектив, значит, ты привез меня сюда, чтобы помочь избавиться от чувства вины и чтобы я была подальше от любопытных глаз других копов и журналистов. И что теперь?

Он прижал ее ближе к себе, наклонился и поцеловал так крепко, так отчаянно, что она не стала сопротивляться и ответила ему. Сквозь шум моря она слышала, как ровно и сильно бьется его сердце, чувствовала его жар — по контрасту с погодой — и поняла, что за последние несколько дней влюбилась в этого грубого упрямого копа.

Он прижал язык к ее зубам, и она открылась ему, приникла к нему, ощутила сквозь одежду его тело, твердое и жаждущее. Завывал зимний ветер, вспенивалось море, и на несколько прекрасных минут Никки забыла обо всем — о боли, вине и горе, обо всем,

кроме этого единственного человека.

Так хорошо обо всем забыть. Хотя бы на несколько минут.

Он со стоном поднял голову и ослабил объятия.

— Чертовски не хочется этого говорить, но мне надо работать.

— Нам надо работать, — поправила она. — Остальное отложим на потом.

— Отложим. — Он говорил мягко, заботливо смотрел на нее. — Ты уверена, что все будет нормально?

— Ну не все, но насколько возможно — да.

— Тогда я отвезу тебя в прокат.

— Отличная мысль, детектив. — Никки села в «кадиллак», предчувствуя, что скоро придется иметь дело с Томом Свинном, Нормом Мецгером и их вопросами. Мецгер видел ее с Ридом. А значит, предстоит выдержать допрос третьей степени, но будь что будет.

Она сделает все, что угодно, чтобы предать убийцу Симоны правосудию.

Сейчас самое время.

Все на своих местах.

Супергерой смотрел на неподвижное тело, лежащее на полу. Не мертвое. Просто холодное. Смерть скоро наступит. В комнате светились телеэкраны, показывая репортажи с кладбища Пелтье. Полиция и ФБР прибыли вместе. И он знал, что они будут делать. Вести поиски в противоположном направлении.

Это было сегодня, но чуть раньше, и сейчас по всем каналам снова и снова повторяли эти записи. Ему это льстило. По крайней мере, пресса наконец обратила внимание. Отдала ему должное.

Два телевизора проигрывали ДВД. Его любимые. Те, которые он знал почти наизусть. На одном экране шел «Рэмбо», где Сильвестр Сталлоне тихо скрывается от целой армии, а на другом показывали элегантного мстителя Нео из «Матрицы».

Он тоже мститель. В поисках правосудия. Жертва системы, тот, кто восстановит справедливость.

Отведя взгляд от экранов, он пересек комнатку и подошел к шкафу. В мерцающем голубом свете мониторов он увидел грубое отражение своего лица в треснувшем зеркале. За последние несколько недель он так состарился, что не узнавал сам себя. И это к лучшему, решил он. Значит, его непросто будет опознать и другим. Даже без тщательной маскировки.

Кроме того, пора снимать маску.

Встретиться с миром лицом к лицу.

Достичь высшей точки.

Он посмотрел вниз, на покрытый пятнами стол, и вспомнил, как появилась здесь кровь, как это темное пятнышко на дубовой поверхности стало для него священным. Он осторожно потрогал одну каплю, потом другую, погладил круговыми движениями, ощупал полировку и кровь, некогда теплую, которая была пролита здесь. Она словно пульсировала на кончиках пальцев. Он стал тереть пятно все быстрее и быстрее. Отчетливые образы из прошлого — брызги крови, крики, смерти — пронеслись перед глазами.