Завтра война
Шрифт:
Они поселились в той же землянке, что некогда соорудил для себя Эстерсон. Она располагалась в непролазной чаще и обнаружить ее с воздуха было невозможно, что пример Эстерсона доказал со всей убедительностью.
Так они и жили, как Адам с Евой.
Полина перечитывала свои исследовательские заметки, Эстерсон – пересчитывал облака, а в свободное от этого в высшей степени познавательного занятия время готовил из консервов (которых, как назло, оказалось ровно два вида: фасоль с мясом и ананасы) что-то похожее на рагу.
После
– Как ты думаешь, нам еще долго тут сидеть? – каждый вечер спрашивала Полина, заползая в свой спальный мешок на лебяжьем пуху.
– Думаю, совсем недолго. Эта война будет короткой. Очень короткой. На стороне Объединенных Наций – несомненное техническое превосходство. Это я говорю тебе как конструктор!
– Нет, ты не подумай… Мне здесь ужасно нравится! – заверяла Эстерсона Полина. – Если бы только не было так холодно…
Прошло еще два дня, похожих на предыдущие как пурики, снятые с одной ветки. А утром третьего Полину и Эстерсона разбудили раскаты далеких взрывов.
Спустя минуту инженер и Полина уже выбрались из своей землянки на вольный воздух.
Серело. Но хотя до настоящего рассвета оставалось еще около часа, все небо было исчерчено желто-красными сполохами.
Оранжевые и малиновые ленты падали из поднебесья, словно серпантин, прямо на базу клонов, над которой играло переливчатое зарево.
– Что за фейерверк? – поежившись, спросила Полина.
– Думаю, час возмездия настал.
– ???
– Кажется, это наши пытаются уничтожить базу клонов ракетным обстрелом из космоса.
– Серьезно?
– Думаю, совершенно серьезно. Хочешь, пойдем на берег посмотрим?
– Давай. Только куртку надену. А то зябко…
– А не боишься?
– Не боюсь. Думаю, сейчас клонам не до нас… Можем хоть на биостанцию вернуться – уверена, никто не заметит, да и темно еще…
Спустя четверть часа Эстерсон и Полина были практически на месте. Правда, у самой кромки леса конструктор споткнулся и довольно неловко упал на живот – боль в ребре была такой оглушительной, что он едва-едва удержался от того, чтобы не заорать благим матом на пол-Фелиции.
Каково же было его удивление, когда, уже поднявшись на ноги, он обнаружил, что споткнулся вовсе не о корягу или пенек, а о стойку шасси, запрятанную им еще вначале своей фелицианской робинзонады…
– Что это за железяка? – спросила Полина, привычным жестом вынимая из кармана инъектор с обезболивающим.
– Да так… Кое-какие запчасти от затонувшего «Дюрандаля», – усмехнулся Эстерсон.
По иронии судьбы, они вышли на берег совсем недалеко от того места, где конструктор впервые углубился в леса Фелиции.
Эстерсон даже нашел импровизированную скамеечку, которую он соорудил из подручных материалов в кустах под раскидистым
На этой-то скамеечке они и обосновались. Эстерсон даже нашел в себе смелость приобнять Полину за плечи – под предлогом защиты от холода.
Зрелище, ради которого они покинули спальные мешки, оказалось не столь уж интересным. «Серпантин» давно закончился. Один раз взлетели высоко над мысом дымные кометы – крупные обломки, поднятые в воздух мощнейшим взрывом. Да пару раз промелькнули огненные стрелы – похоже, взлетали уцелевшие клонские флуггеры.
– Скучновато, – зевнула Полина.
– Вот бы наши сейчас высадку начали… – мечтательно протянул конструктор.
– А может, пойдем досыпать? – предложила Полина. – И без нас справятся.
– Давай посидим еще немного. Мне кажется, обязательно должен появиться десант!
Ожидания конструктора сбылись – но не совсем так, как он надеялся. В сине-сером предрассветном небе на фоне пожарища проявился абрис флуггера.
Он снижался. Эстерсон присмотрелся: машина была уже недалеко. И очертания у нее были до боли знакомыми.
Спустя минуту он понял: перед ним истребитель «Дюрандаль»!
Но как – не приснилось ли? Откуда здесь «Дюрандаль»? Мыслимо ли это?
Реальность хотя и хранила молчание по поводу первых двух вопросов, охотно отвечала на третий. «Дюрандаль» летит над Фелицией и его можно наблюдать невооруженным взглядом. А значит, это очень даже мыслимо.
Эстерсон вскочил на ноги и во все глаза уставился на приближающуюся машину.
Истребитель… заходил на посадку! Конечно, на вынужденную!
В качестве посадочной полосы пилот, со всей очевидностью, облюбовал тот же участок лавового плато, который некогда приглянулся самому Эстерсону. Правда, в отличие от Эстерсона, пилот «Дюрандаля» имел вполне профессиональные представления о том, как именно следует приземляться в таких условиях.
Когда «Дюрандаль» под управлением неизвестного героя коснулся земли и покатил по едва припорошенному песком плато, Полина, тревожным взглядом следившая за флуггером, повернула к Эстерсону заспанное лицо и спросила:
– Это наши?
– Наши. Представь, перед тобой – тот самый «Дюрандаль», про который я тебе рассказывал. Моя машина. Мое детище.
– А он красивый, – одобрительно отозвалась Полина, следя взглядом за флуггером, который грозил вот-вот скрыться из виду за выступом лесной опушки. – Только не пойму, почему он садится.
– Видимо, его подбили.
– Но почему тогда за ним не волочится дымный хвост, как в кино?
– Потому что мы не в кино, – снисходительно улыбнулся Эстерсон. – А впрочем, к чему гадать? Пойдем к нему, узнаем все сами…