Завтра я стану тобой
Шрифт:
– Я и так прождала десять минут под проливным дождём! – я начала выходить из себя. – Без зонта, между прочим! Может, мне нужно было час протоптаться под их воротами, пока они все свои потребности удовлетворят, помимо базовых?!
– Берите с собой зонт, – госпожа Стоун пожала плечом. – Это же не проблема.
Картинка перед глазами запульсировала красным. Линии обрели неимоверную чёткость. Я видела каждую пылинку, висящую в воздухе. Да знала бы она, что к чему! Я сжала зубы, чтобы не зарычать. Точка кипения пройдена. Сейчас повалит пар.
– Мой
– Улетел?! – Стоун посмотрела на меня, как на умалишённую.
– Да, улетел, – язвительно выцедила в ответ. – За чужой забор. Знаете, ветер имеет свойство подхватывать лёгкие предметы и тащить за собой. В тот день лютовала непогода, а мне даже не выделили колесницу.
Стоун перекосило. Судя по выражению её лица, поздно было выпрашивать у неё понимание и сочувствие в любом виде.
– Не разговаривайте со мной таким тоном! – она стукнула по столу кулаком.
– Ну, так услышьте же меня! – я пристально смотрела в её ледяные глаза. Кровь распирала виски. – Я обошла все адреса, как мне и полагалось. Если занемогший не открыл дверь – это уже его дело, а не моё. Я поступила строго по регламенту и себя виноватой не считаю.
– Допустим, – госпожа Стоун сбавила тон. – Допустим, они не открыли вам. Но за вами оставался ещё один адрес. И в гостинице вам не могли не открыть дверь. Как объясните?
– Гостиница?! – я едва не подпрыгнула. Мой голос стремительно терял уверенную интонацию, превращаясь в писк задавленной мыши. – Меня не вызывали из гостиницы!
Стоун равнодушно пожала плечом и подцепила ногтём журнал вызовов, неизвестным образом оказавшийся у неё на столе. Открыла его на последней исписанной странице и, развернув, протянула мне.
– Последний, – подсказала она.
Втягивая запах книжной пыли, я вглядывалась в небрежные записи. Знакомые фамилии, знакомые адреса. Лишь последняя строка не нашла отклика в памяти. Написанная неразборчивым почерком, кренящаяся вниз, как прогнившая доска. Злая строка.
– Линсен Морино, – прочитала я, едва разбирая перекрученные каракули. – Тридцать четыре годовых цикла. Гостиница «Чёрная гвоздика», встретят на проходной. Ранение бедра. Время регистрации вызова – шестнадцать часов двадцать минут.
– Угу, – Стоун самодовольно выставила грудь. Она походила на кошку, что играет с умирающей мышью. И роль мыши на этот раз, конечно, досталась мне.
– Вы издеваетесь сейчас?! – я толкнула журнал к начальнице. Страницы обиженно зашелестели, распушившись веером. – Я ушла на адреса в два! После одиннадцати часов вызовы не принимают!
– Вызов был неотложным, – возразила Стоун. – Поэтому его не могли не принять. А ваш рабочий день длится до семи вечера, так что, это ваша вина.
– Для неотложных вызовов существует жреческий актив!
– Да, – кивнула Стоун, – и жреческий актив приезжал к этому мужчине вечером. Потому что вы не соизволили прийти.
– Как?! –
– Заглянуть в амбулаторию между адресами, например, – Стоун развела руками.
– Я скакала из квартала в квартал, как мышь, убегающая от кота! – я уже не сдерживала себя. – И едва успела на все вызовы! А вы предлагаете мне ещё и в амбулаторию возвращаться?!
– Ваш рабочий день до семи вечера, – Стоун улыбнулась: то ли с издёвкой, то ли рисуясь. – Но, к счастью, ваша безалаберность в субботу была покрыта визитом жреческого актива. А сегодня этот мужчина сам явился сюда, чтобы получить помощь. Из-за вас, госпожа Альтеррони, занемогший тащился через весь город, вместо того, чтобы соблюдать постельный режим, как предписано.
Ветка цветущего жасмина ударила в окно, вторя её словам. Лепестки посыпались по подоконнику, как снежинки из старых сказок. Даже кустарник насмехался надо мной!
– Значит, не так уж он и пострадал, если нашёл силы дойти до амбулатории, – отметила я не без раздражения.
– Поверьте, пострадал он сильно, – покопавшись в столе, Стоун выудила из ящика сложенный вдвое документ и протянула мне. – Вот заключение жреческого актива, что нам передали.
Я притянула листочек к себе и пробежалась глазами по тексту. Если верить документу, мужчине действительно не повезло. Обширное повреждение кожи, рассечение мышц в нескольких местах, продолжающееся кровотечение, малокровие средней степени тяжести, вызванное кровопотерей. Но почему тогда он не в постели сейчас?! Стоило ли мучить себя и приходить, преодолевая боль, на приём ради того, чтобы наказать жрицу, которая не явилась на вызов?! Ясно одно: этот Морино – тип редкой наглости. Из разряда «мне все должны».
– Он не мог добраться до нас с такой раной, – вынесла я вердикт. – Даже на повозке.
– Добрался же. Сам, без сопровождения.
– И как? – я чувствовала себя обезумевшей. – Как, скажите на милость?!
– У него и спросите, – процедила Стоун сквозь зубы. – Не я же его тащила. Он сейчас в процедурном. Окажете ему помощь, как полагается.
– У меня приём сейчас! А гостиница территориально относится к участку жрицы Василенко!
– Но не Василенко допустила ошибку, – ответила Стоун холодно, – а вы. Вам и отвечать. А занемогших примете после. Подождут. Ваш рабочий день, повторюсь, до семи вечера. Всё успеется.
Меня затошнило. От непредусмотренных превратностей судьбы. От вседозволенности Стоун. И от запаха оплавленного воска, что теперь казался обжигающим и едким. Захотелось дать себе разрядку, чтобы раз и навсегда избавиться от гнетущего груза эмоций. Вот только последствия пожинать не хотелось. Совсем.
– Знаете, что, госпожа Стоун?! – я всплеснула руками, давая выход накопившейся обиде. – Это уже слишком!
– Я тоже работала на участке, – выдавила Стоун. – И тоже получала наказания. Но никогда не повышала голос на начальство: просто делала всё, как мне говорили.