Завтрак палача
Шрифт:
Найти эту шахту он, конечно, мог, но попасть в нее и добраться до сокровищ, которые в ней спрятаны, не имел возможности. Не было ни плана, ни карты минных полей, ни какого-то специального кода на внутренних воротах. Да и просто найти ворота, которые впоследствии оказались огромным стальным люком, скрытым под толстым земельным настилом, он тоже не мог. Без отца герра Штрауса это было неосуществимо. А тот, видимо, затаился после гибели всех его солдат и пленных. Иначе бы определенно там появился. Так думал Юджин.
И вдруг в начале 80-х читает он в одной западноберлинской газетенке статью о деле по спорному наследству. Законным представителем одной из
Как только Юджин Колесник увидел фото, сразу понял: это сын того эсэсовца Штрауса — до того похож. Старше, конечно, уже, но сходство очевидное. Тот тоже был сухим, костлявым, похожим на рептилию. И разрез глаз тот же, и губы, и волосы… Словом, прямо он!
Юджин мигом собрался и полетел в Западный Берлин. Он подошел к конторе, где вкалывал герр Штраус, целый день прождал его в баре напротив, а когда тот наконец вышел и отправился в продуктовую лавку к фрау Хельге, последовал за ним. Больше никаких сомнений у Юджина Колесника в том, что это сын того офицера, не оставалось. Разумеется, по возрасту он никак не мог быть тем офицером, но все же сохранялся шанс, что тот еще жив или, по крайней мере, оставил сыну записи.
Герр Штраус, видимо, сразу сообразил, что в дневнике отца, за который тот когда-то двинул сыну по роже, и хранились те самые важные записи и, возможно, даже коды и карты минных полей в шахте. В принципе он мог обойтись и без Колесника, но, во-первых, без него не найти вход в шахту, а во-вторых, обидевшись, тот может обо всем разболтать. Да и заниматься кладоискательством в одиночку — дело опасное. Некому прикрывать тылы. К тому же Юджин сообщил, что в начале войны он был сапером, даже командовал взводом, а во власовской армии одно время занимался именно разминированием. Так что в шахте он тоже вполне мог пригодиться, там ведь кругом были натыканы мины.
Поэтому герр Штраус решил пригласить к себе Юджина и вместе с ним внимательно полистать дневник отца. Я ведь говорил, герр Штраус человек сообразительный и хладнокровный. В дальнейшем у них с Юджином сложились самые добрые отношения. Когда тот сильно сдал, герр Штраус относился к нему как к родному отцу. Ведь, по существу, он был единственным наследником доли Юджина Колесника. Ради него даже выучил какие-то русские слова, и они время от времени болтали на родном языке Юджина. Тот, правда, к концу жизни говорил по-русски с сильным немецким акцентом, но в таких необычных условиях и это сойдет. Вот оттуда и кулинарные предпочтения герра Штрауса. Так что они во многом сошлись.
Припоминаю, что у нас в Сан-Паулу был паренек, сын одного перуанца. Они дома всегда разговаривали по-испански. На перуанском диалекте, разумеется. А когда папаша помер от пьянства, сыну стало не с кем трепаться на родном языке. Он так страдал, что вообще перестал разговаривать. У нас-то португальский. Парень, конечно, его знал, учились-то мы в одной школе — он на год младше меня. Для полного счастья ему не хватало разговаривать на языке отца. А у нас с кем поговоришь? Случаются таксисты из Перу или Колумбии или чилийцы, забредет иной раз случайный турист… А так ведь не найдешь никого!
Так он отыскал себе девку, которую лично обучил испанскому. По этой причине даже женился на ней. Уродина была необыкновенная! Зато по-испански шпарила здорово. Они потом развелись — он нашел себе бабенку покрасивее.
Что касается герра Штрауса и Юджина Колесника, их, конечно, связывало совсем другое дело.
В тетради отца действительно нашлись все необходимые описания, коды и карты. Он их зашифровал, но так неумело, что герр Штраус и Юджин за один вечер расшифровали и прочитали.
Почему отец герра Штрауса никогда не предпринял и попытки добраться до сокровищ, которым цены просто не было, — на сотни миллионов марок, а то и на миллиард, сразу не поймешь. Жили-то Штраусы бедно, еле концы с концами сводили. А тут, в паре часов лета, в заброшенной шахте на страшенной глубине, под слоем песка и камней, за огромным стальным люком с кодовым замком скрывалось такое богатство, какого, наверное, ни у кого в мире не было.
Нацисты, как пылесос, собирали это по всем музеям и хранилищам Европы, в частных домах, в замках, во дворцах, ограбили и убили несколько миллионов евреев, а у тех ведь были и ценности, и предметы искусства, и золото. Все было! Столько жизней загубили, страшно подумать. Да еще вывезли часть сокровищ из своих же собственных музеев, из нескольких университетов. Там и древние фолианты были, и разные рукописи, старинные карты, рисунки…
Прятали, чтобы потом использовать для возрождения великой идеи реставрации нацизма. Вот для чего!
Отец герра Штрауса решил, что он избранный, что только ему, честному офицеру СС, доверили сохранение сокровищ. Он решил сберечь себя для будущего. Вот потому во время следствия и суда укрыл информацию не только об этой шахте, но даже и о том, что находился в тех краях. Не раскаялся, а, наоборот, еще больше уверовал в идею возрождения великого германского духа. Параноик он был и дурак. Так и помер, не сказав ни слова сыну. А тот до тридцати восьми лет жил более чем скромно и скучно.
Я убежден, что пленных и всю охрану он, отец герра Штрауса, и уничтожил лично. Нашел какой-то эффективный способ. Не из жадности, а по причине фанатизма и собственной дурости. Он бы и Колесника убил, если бы тот, почувствовав опасность, вовремя не смылся к американцам. Но Колесник, видимо, всегда причинным местом ощущал зреющую проблему. Сначала в лагере после пленения, потом, сбежав с Восточного фронта на Западный, а дальше — дав деру из этой шахты. Он, конечно, рисковал, разыскивая герра Штрауса, — а вдруг жив был бы еще его безумный папаша! Но тут, как говорится, не до того. Жизнь-то почти вся прошла в нищете и страхе! Если не сейчас, то никогда. И не ошибся. Старость он встретил в окружении такого богатства, какое ему и не снилось.
А сделали они очень даже просто. Юрист герр Штраус стал изучать земли вокруг шахты и обнаружил, что они продаются за бесценок. Никому они уже не были нужны. Герр Штраус обратился к местным картографам, те составили подробный план земель, и он, взяв в банке небольшой кредит, купил на свое имя кусок земли с той обрушенной штольней. Местные жители, в основном французы, потому что после войны это уже была территория Франции, посмеивались над странным сухопарым немцем и вертели пальцем у виска. Но мэру ближайшего городка покупатель нравился — от него сразу поступила в казну депрессивного городишки, которому принадлежала земля в округе, хоть и не очень большая, но все же определенная сумма денег.