Завтрак палача
Шрифт:
Получаемые в результате средства он часто отправлял на короткое или долгое кредитование различных фантомных проектов, которые как будто не замечались в правительстве, а на самом деле посредством их на совершенно определенные счета отправлялись фантастические по величине средства.
Однажды чуть было не разразился коррупционный скандал в военно-промышленной сфере в Европе, в котором принял участие Товарищ Шея. Об этом пытались писать многие журналисты в Европе (и французы, и англичане, и греки), но их быстро заткнули. Тогда один грек, сказочно богатый делец, сознался на следствии в своей стране по поводу его аферы, приведшей
Он заявил, что раздавал взятки крупных немецких компаний — производителей вооружений греческим политикам за то, чтобы те не поднимали шума о дорогостоящем ремонте и перевооружении флота усилиями немцев. Посредником многомиллионных взяток неожиданно оказался русский и три его фирмы-привидения. В греческих газетах появились фотографии Товарища Шеи, какого-то молодого, самодовольного немца и трех греческих министров. Но дело быстро спустили на тормозах. Кого-то припугнули, кого-то поощрили, у кого-то что-то отняли…
Товарищ Шея к тому времени организовал в офшорных зонах Средиземноморья, Тихого океана и Альпийского высокогорья густую сеть компаний, перекачивающих по нескольку раз в день друг другу и на биржевые посты гигантские суммы. Они то рушили рынок, то поднимали его и вновь безжалостно сбрасывали в пропасть. Им было безразлично, что продается и покупается — оружие, нефть, газ или же ценные бумаги, за которыми стояло нечто, чего нельзя было ни увидеть, ни пощупать, потому что этого не существовало в материальной природе. Один молодой греческий журналист назвал это «нематериальное» одним словом — большая политика. То есть, по его словам, главным товаром всегда была именно она.
Раскачивались правительства, взлетали к власти бескомпромиссные оппозиции, летели головы, ощетинивались штыками войска, бесновались слепые толпы одураченной нищеты. Это все происходило вне спокойного и уравновешенного климата кабинетов и оперативных залов, подчиненных Товарищу Шее. На воле бушевали страсти, а здесь холодной струйкой сочилась ледяная мысль, приносящая одним богатство, а другим бедность и порой даже смерть.
Консультативные центры Товарища Шеи, официально известные как отделения того самого института математического анализа, денно и нощно отслеживали кривые биржевых ураганов и финансовые воронки воздушных вихрей, и тут же биржевые спекулянты, тайно состоящие на кормлении у Товарища Шеи, задавали тон на общемировых площадках. Разведчик и математик умел добывать бесценную инсайдерскую информацию, потому что умел за нее платить. Да еще знал, кому и сколько.
Товарищ Шея вынужден был считаться с крупными иностранными игроками, биография которых началась в этой гигантской пустыне фантазий задолго до него. Это был сговор, но какой! Именно с этого времени Товарища Шею назвали «торговцем погоды в Техасе».
Без его кивка нельзя было сдвинуть с места в его стране и в некоторых странах поблизости ни один крупный проект, ни продать большой пакет акций, ни изменить соотношение сил в банках и финансовых группах. Ему преданно заглядывали в рот те, кто, по мнению многих, был спесивым толстосумом или наглым политиканом, или тем и другим одновременно.
Именно Товарищ Шея был одним из тех, кто устроил в своей стране два глобальных кризиса, заработав на них, пожалуй, самые крупные свои деньги.
Я
— Ты, парень, хочешь сказать, этот тип у вас?
Я пожал плечами, а потом все же кивнул.
— То-то, я гляжу, с рынка пару месяцев назад исчезли кое-какие важные игроки. Впрочем, такое бывает с фантомами. Но эти-то были связаны с ним! Несомненно, именно с ним! — Он вдруг весело рассмеялся. — Смотрите, как бы он в одно прекрасное утро не купил вас с потрохами! И не перепродал бы потом по частям…
Я ничего не ответил, а только усмехнулся. Это потому что нас невозможно купить. Мы такие же фантомы, как все, с кем он имел дело и кем, по существу, является сам.
На него посмотришь — пьяница и деградированный тип. Спит там, где застанет ночь, жрет то, что найдет или что ему принесут, за исключением того, на чем вдруг начинает настаивать. Он по-прежнему трезвеет так же быстро, как пьянеет. Никогда не скажешь, что это тот самый человек, к пальцам которого когда-то были привязаны сотни нитей, управлявших сочленениями надменных марионеток в политике. На публике они раздувают щеки, пугают человечество и самих себя эпатажными выходками, а перед такими, как он, трусливо поджимают хвост. Но уж если он допустит хотя бы одну ошибку, они порвут его на куски, растащат все, что найдут, и тут же заведут себе нового продавца «погоды». Без этого они не могут существовать, но и с этим им тошно и страшно.
Он всегда знал, когда и где созревает вооруженный конфликт, как его загасить и как возобновить. Если нужно, подталкивал его, скупая и перепродавая то, что могло повлиять на развитие понятной лишь единицам глобальной идеи. Даже необязательно в этой части света.
Миллионы людей, участвовавшие в войнах, в массовых демонстрациях, в широких общественных акциях и протестах, не могли даже предположить, что это именно он и несколько его партнеров, не имеющих привязанностей к какой-либо одной культуре, давно уже расписали жалкую роль каждого из этих миллионов. Расписали, перепродали и похоронили, и это несмотря на то что воспринимали и воспринимают до сих пор эти миллионы одним размытым существом, у которого нет чувств, нет прошлого и нет будущего. Есть только настоящее как сиюминутная цена деловой акции.
Я задал себе вопрос: с чего начал Товарищ Шея? Каким образом кто-то согласился с такой его функцией? И кто это был?
На данный вопрос я ответить не сумел. Ему доверили первые крупные деньги люди, имена которых не треплют на страницах газет и на экранах телевизоров. Они опознали Товарища Шею, идентифицировали его и дали шанс провести первую серьезную операцию. Он все рассчитал вроде правильно…
Однако правильно ли? Ведь он теперь здесь. А там, за пределами парк-отеля «Х», по-прежнему идут продажи «погоды» и торги «воздухом», но уже без него. Значит, где-то он все же допустил ошибку, и те же люди, которых не знают и никогда не узнают овцы как своих истинных пастухов, решили, что его время истекло. На каких языках они изъясняются? Каких взглядов придерживаются? В каких крепостях встречаются? Как выглядят? Кто их наследник и кто их предшественник?