Завтрашний ветер. Незнакомка
Шрифт:
— Почему?!
Хозяин «Шалка» перегнулся через стол и шепнул одними губами:
— Камонна Тонг…
Аррайда прикрыла и распахнула глаза:
— Да.
Он вытащил из-под передника и положил на стол между тарелками кожаный кошель:
— Здесь задаток. Двести. Без обмана.
Аррайда распустила шнурок, вытрясла на столешницу горку потертого серебра.
— После еще столько же, больше у нас просто нет.
Наемница пересчитала «дракошки» и сгребла в кошель. Подбросила на ладони.
— Что нужно сделать?
— Мы хотели бы, — сухо заговорил
Аррайда заморгала.
— Об убийце, разумеется, — трактирщик обнажил желтоватые зубы.
Опять все происходило как по писаному, как советовал Косадес. Быть наемницей, исполнять поручения, не привлекать внимания. В погребах под Вивеком особо и не привлечешь.
Она положила кошелек на стол перед хозяином:
— Отдай это моим друзьям. Скажи, чтобы не искали, не беспокоились и больше пары дней меня не ждали.
Чем больше задумывалась Аррайда, тем меньше верила, что таинственный убийца связан с Комонна Тонг. Те действовали нагло, почти в открытую. Почитая доблестью убить чужака, они не пошли бы против Храма. Им не было смысла резать горло взявшим след ординаторам — все равно выпустят из тюрьмы через день или два, как героев.
Кто тогда? Некромант? Свихнувшаяся на ненависти к «нвах» и Храму ведьма?
Когда вера в Альмсиви стала официальной религией Морроувинда, старые святилища разрушили и почитать богов-даэдр запретили — как их ни зови: Предтечи ли, Столпы Забот… Но корни древних верований не выкорчуешь так просто. Даже за несколько тысяч лет. А теперь, когда Триединые ослабели и с Красной Горы ползет неведомое зло, многие обратились к прежним богам.
Глубоко погрузившись в мысли, Аррайда стояла на горбатом мостике над сточной канавой. Свет одинокого факела отражался в тяжелой, маслянистой воде. От воды тянуло застарелой гнилью — то ли чистильщики вообще появлялись здесь редко, то ли, заинтригованные происходящим, больше времени уделяли сплетням, чем работе. По крайней мере, сейчас высокий сводчатый зал был однозначно пуст. Только плюхала о каменные берега и журчала в стоках вода, да где-то далеко возились, шурша соломой и попискивая, крысы.
Ловить тут было нечего. Оглянувшись на длинную лестницу с деревянными перекладинами, темнеющую на фоне стены, Аррайда прошла вдоль канавы до ответвления — изогнутой каменной трубы, ведущей в соседнее подземелье. Набережная здесь опускалась, образуя небольшое корытце, под ногами заплескала вода. В трубе было темно. Аррайда придерживалась рукой за стену и, прежде чем ступить, нащупывала ногою дно. Эхо отражало неровное шлепанье шагов и дыхание. Аррайде казалось, что еще кто-то дышит ей в спину, но стоило затаиться — этот кто-то замирал тоже. Если вообще был.
Впереди уже виднелось круглое пятно света от очередного факела, когда чужой клинок, метнувшись сзади, первым ударом перерезал у локтя ремни наруча, а вторым, в том же месте с силой пробив подкольчужник, царапнул кожу.
Над наемницей склонилась женщина-данмер — та самая — в хитиновых доспехах и юбке, сшитой из гобелена. Черной с кровавым узором. На этом фоне почти терялся басселард — тоже черный, с алыми резами по клинку. Если постараться, резы можно было сложить в слова. А узор юбки Аррайда где-то видела. И даже стиснула губы в усилии вспомнить.
Незнакомка тут же плоской стороной прижала клинок к ее щеке.
Аррайда бессильно распласталась на полу. А женщина уселась на корточки, щурясь и задумчиво шевеля губами.
— Шестой Дом восстал, и Дагот — его слава.
Она покачала перед собой кинжал, любуясь кровавыми отблесками факела на клинке.
— Спящие пробуждаются. Скоро всех нвах изгонят из Морроувинда. Или они умрут, — сообщила женщина. — И ты умрешь, отвергнув служение Господину. Решай.
Словно не осознавала, что у Аррайды не хватает сил ни двинуться, ни заговорить.
— Ты хочешь спросить, какое право я имею распоряжаться тобой?.. Один маг тоже спрашивал, — убийца меленько захихикала. — И сопротивлялся. Он плавает в канале у Арены. Совсем мертвый. Если еще не скушали рыбы. Или не нашел этот презренный Храм, ложные боги, эти слабаки. Ну! Ты молчишь?!..
Алые глаза сверкали безумием.
— Я — Видящая! Я — кинжал Дома Дагот!
Женщина замахнулась. В последний миг, когда вся жизнь, казалось, должна была пронестись перед глазами, Аррайда увидела почему-то очарованно сосущую палец двухлетнюю девочку и темнокожую служанку, выгребающую угольки из печки. Один отлетел, уколов ребенка в щеку. Малышка ойкнула:
— Он меня укусил!
По телу Аррайды точно пробежали, кусая и возвращая способность двигаться, огненные муравьи.
А убийца, не ударив, вскочила, беспорядочно отмахиваясь кинжалом и крича; над ней и сквозь нее прорастал призрак. Наемница узнала Лландраса — каким видела в последний раз: в растерзанной одежде, с ожогами и ранами, к которым при каждом взмахе басселарда прибавлялись новые. Брызгала зеленая слизь. Но призрак не улетал.
Наемница сбросила оцепенение. Перекатилась. И с колен на выдохе вбила нож в подвздошье Видящей, под край кирасы.
Ноги данмерки подогнулись.
Сжимая басселард в кулаке, убийца качнулась навзничь и, перевалившись через край канавы, исчезла в мутной воде.
Волшебство ее кинжала до конца не рассеялось, и Аррайда несколько секунд пролежала, уткнувшись лицом в стиснутые кулаки. Потом заставила себя приподняться на локтях, до конца выползти из ручья, сдвинуть меч, подтянуть колени, сесть.