Завтрашний взрыв
Шрифт:
— Да, цветик мой аленький! Я вернусь к тебе очень-очень скоро!
Но не дано человеку предугадать свое будущее. И затруднительно ответить на вопрос, что лучше: жить в счастливом неведении грядущих бед или влачить тяжесть уныния, не имея возможности ободриться предвкушением близкого счастья?
Они расстались. Михась вскочил в седло. Джоана, уже подошедшая было к распахнутой дверце кареты, вновь кинулась к своему возлюбленному. Михась нагнулся к ней, неловко обнял за плечи. И леди Джоана, не дрогнувшая в неравной схватке с испанцами на борту захваченной ими «Принцессы», не проронившая ни единой слезинки во время кровавой бойни в своем замке, когда Разик вырвал
Катька, резко развернувшись, бросилась к подруге, обняла ее, оттащила от Михася, прижала голову к своей груди, зашептала на ухо какие-то слова, повела к карете.
— Езжай, братик, езжай! — бросила она через плечо, чувствуя, что сама вот-вот расплачется.
Михась пришпорил коня и, не оборачиваясь, помчался через площадь к кремлевским воротам. Но на полпути он резко натянул поводья, так, что конь закинулся назад, взвился на дыбы. Михась осадил своего скакуна, развернул на месте и долго глядел вслед карете, уже скрывшейся в темном проеме улочки.
Стряхнув наконец охватившее его оцепенение, дружинник хотел было вновь направиться к воротам, как вдруг его внимание привлек стук копыт, раздавшийся с улицы, соседней с той, по которой недавно уехала карета. Михась насторожился, расстегнул кобуру пистоля и шагом пустил коня навстречу неизвестному всаднику.
Всадник выехал из улицы на площадь и, увидев Михася, остановился. То же самое сделал и дружинник.
— Кто такой?
Они оба одновременно задали этот вопрос друг другу и некоторое время молчали, ожидая ответа.
— Я — страж московский. А ты кто будешь? — наконец требовательно произнес всадник.
— А я — дружинник поморской дружины боярина Ропши, — спокойно ответил Михась и добавил с подчеркнутым недоверием в голосе: — Ну и почему ты не на заставе, стражник?
— А ты почему не в дружине, воин? — в тон ему откликнулся незнакомец. — Я поморских дружинников многих знаю. Может, имя свое назовешь?
— Откуда ж ты нас знаешь, стражник?
— Не важно! Имя? — грозно выкрикнул всадник, с лязгом выхватывая саблю из ножен.
По-видимому, огнестрельного оружия у противника не было. Михась, поколебавшись какое-то мгновение, решил, что он ничем не рискует, и, слегка пожав плечами, выпалил привычной скороговоркой:
— Головной первого десятка первой сотни Северной тысячи поморской дружины Михась!
Всадник на секунду замер, затем с ненавистью воскликнул:
— Врешь, вражина! Михась погиб на Засечной черте! — и, пришпорив коня, ринулся на дружинника, крутя саблю над головой.
Михась, вскинув руку с пистолем, нажал на спусковой крючок. Щелкнул кремень, высекая искру, ярким огоньком вспыхнул порох на полке. За тот короткий миг, пока огонек достигал запального отверстия, следовало подправить линию прицела. И Михась чуть качнул ствол, но направил его почему-то не в силуэт нападавшего, а в грудь его коня. Грянул выстрел. Конь, остановленный пулей, споткнулся на всем скаку, завалился на бок. Всадник с похвальной ловкостью и проворством соскочил с седла, по инерции пробежал вперед, но все-таки не удержался на ногах и кубарем покатился по земле. Он почти сразу поднялся, так и не выпустив из руки саблю, но, вставая, невольно охнул, рефлекторно схватившись
Михась, не дожидаясь, когда противник опомнится, направил на него второй пистоль, крикнул грозно:
— Стоять! Пристрелю! Отвечай немедля: кто ты есть на самом деле?
— Я — страж московской плотницкой слободки Степан, — с трудом переводя дыхание, но гордо и с вызовом ответил тот.
— Что ты врешь, гад? Степа год назад пал в бою с опричниками!
В этот момент распахнулись кремлевские ворота, и из них показался десяток всадников, мчавшихся, по-видимому, на прозвучавший только что выстрел. Михась чуть повернул голову, соображая, что ему делать, если поднятый по тревоге кремлевский караул начнет без всяких разговоров палить по ним на скаку. Но он тут же успокоился, разглядев в розовом свете разгорающейся зари характерные головные уборы всадников.
— Сейчас разберемся, кто ты есть! — с угрозой пообещал дружинник стоящему перед ним человеку и крикнул приближающемуся отряду: — Разик! Желток! Спокойно! Здесь Михась! Задержал неизвестного.
— Михась… — незнакомец уронил саблю, протянул к дружиннику руки, шагнул к нему.
— Стоять! — Михась поднял пистоль, направил на противника, но тут же опустил ствол. — Степа?!
Он соскочил с коня, причем впервые в жизни — с правой, а не с левой стороны, бросился навстречу другу, воскресшему из мертвых, заключил его в объятия.
— Михась, помочь? — крикнул подскакавший первым Желток, по-видимому решивший, что его друг проводит силовое задержание.
— Желток, брат, это ж Степа! — радостно воскликнул Михась, разжимая объятия, отстраняясь от стражника, чтобы лучше его разглядеть, все еще не веря своим глазам.
Вновь прибывшие дружинники спешились, окружили Степу, принялись обниматься с ним, пожимать руки.
— Бойцы, внимание! — прервал затянувшуюся сцену радостной встречи Желток, вспомнивший о своих обязанностях десятника. — Всем — по коням и в Кремль. А то Разик там, у ворот, сейчас впадет в недоумение от происходящего и прикажет палить из пушек! Степа, друг, давай садись ко мне за спину.
Маленький отряд направился вскачь к приоткрытым воротам, возле которых их поджидал Разик, действительно недоумевающий по поводу происходящей на площади сцены. Ему еще издали принялись в несколько голосов кричать, что именно случилось, и полусотник вскоре сердечно обнял старого боевого друга, вернувшегося с того света. Степа и дружинники некоторое время почти кричали наперебой, пытаясь рассказать друг другу самое главное, как вдруг с юга донесся протяжный и глухой грохот, похожий на отдаленные раскаты грома. В первый миг все невольно подняли глаза к небу, но оно было по-прежнему чистым и безоблачным. И в следующее мгновенье бойцы поняли, что на самом деле означает этот звук. Турецкие пушки начали обстрел позиций русского войска.
Большой воевода князь Иван Бельский отставил в сторону кружку с остатками ароматного взвара, вытер усы белоснежным вышитым рушником и поднялся из-за стола. Вслед за ним немедленно вскочили все военачальники, угощавшиеся за щедрым княжеским столом в его городской усадьбе.
— Ну, соратники мои, — обратился к ним князь, — пора нам выезжать в полки, а то уж наступает рассвет, и не ровен час, враг напустится на нас, пока мы тут завтракаем.
Большой воевода и все присутствующие еще с вечера были при оружии, в бронях и шеломах, и не снимали доспехов в эту ночь, опасаясь вылазок неприятеля. Бельский поправил висевшую на поясе саблю и шагнул к двери. В это время за распахнутыми окнами что-то громыхнуло отдаленно.