Завтрашняя запись
Шрифт:
Не оставляло сомнений, что Анджелалти пошел домой — слишком гордый, чтобы принять помощь кузины. И он попытается применить какую-то безумную уловку против Капитана, которая включает в свой экипаж преступников и разрушителей.
Она решительно пошла к эскалатору, бормоча себе под нос проклятия — и не услышала у себя за спиной шагов, пока не оказалась на половине дороги к улице.
Она пошла медленнее — и шаги у нее за спиной тоже замедлились. Она прибавила шагу — и они стали быстрее.
Корбиньи снова выругалась — а потом вдруг ухмыльнулась. Если это
Придя к такому решению, она прыгнула вперед, пробежала последние несколько метров до окончания эскалатора, нырнула в темноту и с обнаженным клинком повернулась навстречу тем двоим, которые шумно гнались за ней.
Женщина оказалась знакомой — одной из разрушителей, которых она изгнала из дома Анджелалти, — и представляла собой не слишком большую опасность. А вот ее сегодняшний напарник — совсем другое дело. Поджарый, гибкий и осмотрительный, он встал в боевую стойку, готовый броситься в атаку, но пока ничего не предпринимал. Корбиньи отступила на шаг, не выпуская его из виду. На этого человека, который явно знает свое дело не хуже ее самой, бросаться с налету не следовало. Она еще раз выругалась про себя из-за задержки, потом сосредоточилась на том, что сейчас происходило.
— Мы не сделаем вам ничего плохого, — неожиданно сказал мужчина, и Корбиньи осклабилась, поигрывая ножом.
Он дернул головой — сокращенный жест отрицания.
— Вас хочет видеть Саксони Белаконто. Ничего…
— Саксони Белаконто может проваливать ко всем чертям, — перебила его Корбиньи, — независимо от того, решите вы драться или подожмете хвосты и уползете лизать ей сапоги.
Тут женщина взревела и дернулась было вперед, но остановилась от одного взгляда Корбиньи. Мужчина усмехнулся, но не стал ни приближаться, ни отступать.
— Маленькая светская беседа, барышня, — начал он ее уговаривать, однако она по-прежнему не считала его трусом. — Незачем тут кровь проливать. Уберите нож, пройдите с нами, и…
И тут она услышала то, что было причиной его разговорчивости: шаги. Еще двое подкрадывались справа и один — слева. Корбиньи подпрыгнула, нанесла скользящий удар ногой по голове женщины, приземлилась в перекат и вскочила, выставив нож вперед и метя мужчине в шею.
Он успел отскочить, хотя ее клинок пустил кровь из неосторожно выставленного предплечья. Поворачивая обратно, он резко выбросил ногу, а в руке у него блеснул нож. На тонкости времени не было, невозможно было соблюсти все нюансы благородного боя, поскольку к ним стремительно приближались его сообщники. Корбиньи сделала обманный выпад, извернулась, поскользнулась — и сделала бросок, как только он подался вперед, чтобы воспользоваться представившимся преимуществом. Ее нож вонзился ему в горло.
Женщина, которую она оглушила, издала пронзительный крик, полный чистой ненависти. Корбиньи рывком высвободила нож, выхватила
Сзади слышались крики и топот, свист чего-то брошенного и не долетевшего до цели. Корбиньи побежала к повороту пандуса, подняла взгляд — и увидела, что у входа стоит ее рок, держа в руке трубку.
Она на секунду замерла, вскрикнула от резкой боли, когда что-то вонзилось ей глубоко в икру, вытащила стрелку и обернулась с ножом и стрелкой наготове. Глаза ее горели жаждой убийства.
Первый, не колеблясь, вступил в бой, второй остался в резерве, страхуя третьего, подбегающего сзади, а стрелок с трубкой побежал вниз, чтобы тоже принять участие.
Но у нападавших все это заняло больше времени и обошлось им дороже, чем они рассчитывали. К концу схватки Шел свалился с кинжалом в глазнице, а Крис, вопя, бил и бил с размаху своей трубкой, хотя Корбиньи уже лежала у схода с эскалатора в скользкой красной луже.
Глава одиннадцатая
В Старом городе шел дождь.
Бедно одетый молодой человек в коричневой рубахе поднял голову, подставляя дождю уши и волосы, и чуть было не рассмеялся, вспомнив, как это было в первый раз. Он закричал тогда Эдрету, чтобы выключил поливалку, а учитель захохотал. А потом дал ему книги и свое собственное читающее устройство, чтобы мальчик прочел про облака, точку росы и вообще про атмосферные явления и погоду.
Библиотека ярко светилась в сумраке. Большие растрескавшиеся окна на фасаде все еще были закрыты ставня Лал нахмурился, а потом пожал плечами. В конце концов, зачем Шилбану было открывать ставни в такой пасмурный день? Лучше замкнуться от мира, закутавшись в масляножелтый свет множества ламп и тепло дерева, горящего в потрескавшемся камине.
Он взбежал по шатким ступеням, повернул старинную дверную ручку и широко открыл дверь.
И смотрел — секунду? вечность? — как молодой мужчина бьет старика и кричит ему в лицо:
— Где он?
Шилбан помотал головой, поднял ее и совершенно
внятно произнес:
— Не знаю.
Мужчина, державший старого библиотекаря, жестоко его встряхнул, но тот, кто задавал вопрос, только пожал плечами и вздохнул. Он подошел к забитой полке, наугад выташил оттуда книгу и направился к камину. Показав книгу Шилбану, он небрежно швырнул ее в огонь.
Старик завопил, забился — и внезапно обмяк в руках своего мучителя.
Лал вскрикнул и бросился вперед.
Допрашивавший упал и державший Шилбана — тоже, а Кармен поднял игольчатый пистолет и выстрелил Лалу в шею.
Глава двенадцатая
Боль, дезориентированность, запах крови глубоко в ноздрях.
Веки задрожали, попытались сопротивляться — и, наконец, открылись в темноту, ужасающую и кромешную.
Горло судорожно сжалось, но не пожелало выпустить из себя слова. И тело лежало — окаменевшее, отдельное, — и отказывалось двигаться.