Заяц белый, куда бегал

Лазарчук Андрей Геннадьевич

– Да я и не собираюсь… – старший смотрел на него, наклонив голову, улыбался. – Эх, Володька. Люблю я тебя!..

* * *

– Пап! Ты меня слышишь? Какие-то помехи на линии! Я тебе из Вены звоню! Помнишь давешний разговор про художников для проекта Владизапада – столицу переносить?

Так вот, я их, похоже, нашёл! Тут их целая колония! Молодые, сумасшедшие и гениальные! Города будущего рисуют! Там с ними Татлин сейчас – они друг от друга в восторге! Я соберу эскизы, привезу! Особенно один парень – Шпеер его фамилия, запомни! Он нам в самый раз будет, вот увидишь!

* * *

– Чкалов! Валерий Палыч! Господин полковник!

Голос показался знаком. Чкалов остановился, оглянулся. Его догонял, размахивая палкой, сухонький старичок в светлом полотняном костюме и сандалиях на босу ногу.

– Вот не чаял встретить!.. Какими судьбами в наших широтах?

Чкалов вглядывался и не узнавал. Потом щёлкнуло.

– Сергей Исаевич!?. Не может быть!

– Может, Валера! Ещё как может!

Чкалов выпрямился, щёлкнул каблуками, бросил руку к фуражке.

– Господин инструктор, курсант Чкалов к выполнению задания готов!

– А я в тебе никогда и не сомневался…

Уточкин был ему по плечо; сейчас, остановившись резко, Сергей Исаевич не мог отдышаться. Чкалов подхватил старого учителя под руку, повёл. Они сели на скамейку под навесом – оказалось, это кафетерия. Им тут же подкатили столик с лимонадами и пирожными. Чкалов спросил коньяку – принесли коньяк.

– …мне доктора прописали тёплый климат, я и подумал – теплее, чем здесь, уже не найти. Собрал чемоданишко – на пакетбот – и сюда. И вот уже живу лишних – сколько? – лет двадцать. Благодать. А ты-то, ты-то?

– Ну,

про то, что в газетах прописано, умалчиваю, – махнул рукой Чкалов. – А вообще – решили разворачивать здесь, на Гаваях, в Жемчужной Бухте, агромадную базу, поболее Артура. И флот будет стоять, и мы, дальняя авиация. Про новые «Лебеди» Сикорского слыхали?

– Шестимоторные?

– Они самые. Ох, хороши! На что я истребители люблю, но от «Лебедей» в полном восторге – просто поют в небе… Весь Тихий океан наш будет.

– Это да…

Уточкин смотрел куда-то вдаль, в далёкое небо, почти не слыша собеседника. Потом спросил:

– Ты же здесь с аэропланом небось?

– Конечно.

– Прокати меня…

* * *

Пузырёк с чернилами ударился о стекло, разбился. Образовалась чёрная клякса в виде треухого зайца. Стекло, конечно, выдержало…

Посол Вознесенский подошёл к окну. Толпа уже поредела, и некоторые самые срамные лозунги исчезли. Полицейские в широкополых шляпах лениво оттесняли студентов от ограды.

Студентов можно понять – кому охота изучать на иностранном языке целые дисциплины? Но департамент образования действует в их же интересах – потому что куда потом из всех этих Гарвардов да Принстонов выпускники стремятся? Правильно, на Запад. А на Западе говорят по-русски. И вам, ребята, без свободного владения языком – труба. Но поймёте вы это уже потом… а сейчас, наверное, какие-то негодяи мутят ваш бедный разум. «Пушкин – нет! Китс – да!» Надо же до такого додуматься! Чем был бы наш мир без Пушкина?..

Он вернулся за стол, вздохнул, открыл блокнот. Надо было писать докладную записку в МИД, но рука сама вывела: «Вместо флейты поднимем фляги…»