Заяц на взлетной полосе
Шрифт:
– Утка, – прошептала Мия.
– Вот видите, все в порядке, – раздался ласковый голос. Пожилая женщина в белом халате стояла рядом с кушеткой. – Сейчас миссис Кряква погладит тебя крылышком, и ты совсем проснешься.
Она сняла утку со шкафа, приблизила ее к Мии, и миссис Кряква коснулась кончиком тряпочного крыла Мииной щеки.
– Где самолет?
– Улетел, – прошептала Саша.
– Без нас?
– Без нас.
– Я больше не буду есть леденцы.
–
– Я не скажу про это папе, и он не стукнет тебя.
Роберт
Роберт пил кофе в саду на заднем дворе гостиницы. Бо лежал рядом. В небе то и дело мелькали самолеты: то взлет, то посадка. Сколько он уже на пенсии? Десять лет? Нет, пожалуй, одиннадцать. Позади тяжелые дежурства, можно расслабиться и «стариковать», как говорила Бренда. Она по-соседски подтрунивала над Робертом: «Вот и твой черед посыпать песком дорожки». Роберт посмеивался, до песка еще далеко, но раз уж положено уступить рабочее место другому, значит, так тому и быть. Дело жизни он не предал, совесть чиста.
Вики часто спрашивала, не жалеет ли муж, что не стал пилотом? Роберт не жалел. Каждому свое. Он и в диспетчеры не рвался. Делал то, что мог делать безупречно, и не получил ни одного нарекания за всю карьерную историю! Ни одного опоздания, срыва дежурства, небрежности! А кончилось все тем, что Нора однажды бросила: «Ты жалкий! Ты винтик в машине! О тебе никто никогда не вспомнит!»
Она позвонила тогда, чтобы спросить что-то о документах матери. Нора всегда звонила только по делу. Это было в те времена, когда она училась в университете. Роберт еще работал в аэропорту. Он не помнит, как разговор свернул к его работе. Что он сказал такого, из-за чего Нора обозлилась?
– Ну, если тебе кажется, что жалкий… – Роберт сделал паузу. – Не знаю, что и сказать.
– В том-то все и дело! – рявкнула Нора. – Ты ничего не добился в жизни! Мог бы стать пилотом и не стал.
– Не будь маленькой.
– Не указывай мне, какой быть!
– Я не знаю, как с тобой говорить. – Роберт сник.
– Ты загубил маме жизнь! Она просидела в аэропорту всю молодость, вместо театров и музеев, вместо столицы! У нее под носом молодые красивые женщины в белых шляпах летали во все концы света, а она сидела в этой дыре, потому что у тебя не должно быть нареканий, ты работал!
– Прекрати! – Роберт мог повесить трубку, но Нора звонила так редко.
– Я училась в самой пропащей школе, потому что ты не отпустил нас в город!
– Вики сама не поехала. Мы были семьей.
– Слава богу, у меня сейчас другая семья! И я добилась всего не благодаря, а вопреки!
Сколько же было в этих словах горечи и досады! Как же легко они произносились! Без промедления, без жалости. А ведь
Роберт мог бы повторить их разговор слово в слово. Он отхлебнул кофе.
– А знаешь, что самое обидное? – спросил он, легонько коснувшись собачьего бока носком ботинка.
Бо вскинул на него фиолетовые глаза.
– Самое обидное, что она поставила мне в пример того урода, который неправильно смешал топливо, оно замерзло, и погибли сто человек. Она сказала, что про этого человека писали все центральные газеты. А обо мне никто не знает, и в аэропорту забыли мое имя, как только я состарился и ушел. Я исчез, растворился, меня нет. Я стригу кусты и варю тебе вермишелевый суп.
– Роберт! – Девушка-администратор выглянула из стеклянной двери. – Не оставляйте собаку без присмотра, пожалуйста. Сегодня ваш пес чуть не искусал ребенка. Причем ребенок с синдромом Дауна, – добавила она с такой интонацией, как будто гордится своими познаниями в синдромах.
Бо икнул от возмущения. Он никого не собирался кусать! Вот врунья!
Девушка-администратор дежурно улыбнулась Роберту, и между передними зубами мелькнул застрявший листик салата.
Хэл
Прошлой ночью Хэлу не спалось. Он маялся бессонницей, когда воспоминания облепляли, как рой надоедливых мух. Только сгонишь десяток, а тут еще два других налетело. Тогда он перевернулся на спину, закинул лапы за голову и стал смотреть на звезды. Некоторые метались по небу, мерцая, и это были огни самолетов. Хэл подумал, что есть несколько мест на земле, похожих на аэродромы, откуда улетают не самолеты, а ракеты. «Интересно, там живут зайцы?» Хэл зажмурился.
«Когда это было? Давным-давно? Вчера? В прошлом веке?» Все ответы казались Хэлу верными. Он помнил тот день, когда узнал о полете человека в космос. Сначала он наивно полагал, что с их аэродрома кто-то слишком разогнался и нечаянно долетел до звезд. Потом, благодаря радио, узнал правду. Люди вокруг ликовали, поздравляли друг друга. Никто не знал этого человека – первого космонавта, – и Хэл не знал, но его полету все искренне радовались.
– Как зовут парня? – спросил шофер такси.
– Гагарин! – крикнул кто-то из толпы туристов.
Хэл запомнил это имя. С тех пор звездные дали манили его, как прежде манила просто высота. «Вот ведь, – думал Хэл, обгладывая кору с куста, – человеку не сидится на земле, не ходится, не ездится на автомобилях, даже не летается просто так». Поужинав, заяц побежал к первому терминалу. Там было помещение для персонала с большим окном и телевизором. Хэл иногда смотрел передачи о живой природе и соревнования по легкой атлетике.
– Ну! Ну кто так бегает?! Это вялое перебирание конечностями считается у людей бегом? – с возмущением комментировал Хэл двуногих бегунов.