Зажечь звезду
Шрифт:
– Теперь вы понимаете, почему мы хотим сохранить наше существование в секрете?
Я медленно кивнула. Сейчас, когда самые важные кусочки мозаики заняли свои места, узор воспринимался совершенно по-другому.
– Слишком многие захотят получить «компаньона». Любой ценой. А если все вы потеряете тела, то просто не сможете сохранить память и разум, став лишь одними из духов тонкого плана. Так?
Змей вздохнул, подтверждая мою теорию.
– Вы сохраните тайну?
– Обещаю. С Феникс, полагаю,
– Нет, – улыбнулся Клод. – Она – одна из нас. Авайен.
Мне не понравился собственнический взгляд, которым он одарил мою подругу, но я сделала над собой усилие и постаралась быть дружелюбной.
– Хорошо. Теперь, когда мы прояснили детали, давайте закончим завтрак и посетим сад. Не помешало бы заранее осмотреть место для будущего ритуала… Потом мне хотелось бы обсудить кое-что с Феникс конфиденциально. Подойдёт и наша комната.
– Я всё устрою, – пообещал Эмиль.
Феникс огорчилась:
– Ну вот, договорились опять, а меня не спросили. И почему так всегда выходит?
Я рассмеялась.
– Можешь считать это местью за то, что ты втянула меня в эту авантюру.
«Потом», – почти беззвучно шепнула я, поймав взгляд подруги, и получила согласный кивок.
В истории этой белобрысой семейки есть много недоговорённостей, но их мы с Феникс, пожалуй, обсудим наедине. Доверие – штука коварная. Если ошибёшься в человеке, то можешь потерять все.
Откат. Около двух лет назад, где-то в Срединном лесу.
Он странный. Определённо, очень странный. Но потихоньку я к нему привыкаю – к его невероятной красоте, к развязным манерам, к пугающей силе…
Единственное, что до сих пор вгоняет меня в краску, стоит задуматься об этом, – эмпатия. Не способность читать мысли даже, а именно то, что мои чувства перед ним, как на ладони.
Насмешливо щурится. Цепкие горячие пальцы ложатся на моё плечо, мягко давят, заставляя откинуться назад, в смущающие и ужасно уютные объятия.
Скашиваю глаза.
На его лице танцуют отсветы пламени, окрашивая бледную кожу в красноватый оттенок. Мои щёки тоже пылают, но совсем по другой причине.
– Брось, Найта. Тебе идёт румянец. – Идеальные губы растягиваются в улыбке.
Дёргаюсь, делая попытку вырваться, но тщетно. Ласковые руки держат крепче стальных оков.
Не скажу, чтобы мне не нравилось, но…
…но он же об этом знает!
Смущаюсь ещё больше.
Эмпатия, чтоб она в бездну провалилась.
– Максимилиан… – В спешном порядке ищу тему для разговора, лишь бы не сидеть так, сходя с ума от неловкости и счастья одновременно. – Скажи, а как это – быть эмпатом?
Ухмыляется. Не вижу, но чувствую совершенно ясно.
– Это вкусно.
Злюсь
– А если без шуток? Ладно, с людьми связь односторонняя, а с другими шакаи-ар? Каково это – слышать, чувствовать всех вокруг, и знать, что тебя тоже видят насквозь?
Хохочет. Нет, ну почему в я всегда оказываюсь посмешищем?
– Ну Кси-иль…
Волосы у меня на затылке чуть шевелятся от его дыхания. От этого по спине пробегают мурашки, но отпусти он меня сейчас, сил отодвинуться не будет. Я не очень понимаю, почему так происходит, но мне… нравится.
– Найта, с чего ты взяла, что мы открыты друг для друга? Внутри клана – да, возможно, по крайней мере, в Северном друг от друга прятаться не принято. Плюс десяток-другой друзей из других кланов, и часть старейшин – их не так-то просто выставить из головы, а как бы иногда хотелось спрятаться… – В его голосе чувствуется досада. – А от прочих эмоции и мысли отсекаются. Почти намертво. Первое, чему учится шакаи-ар – контролировать эмпатию и телепатию.
Хмурюсь. Непонятно.
– А зачем? Разве открытость друг другу не сближает?
– Скорее, наоборот. – Он задумчив. – Слишком велик соблазн – узнать болевые точки соперника, ударить по ним… Слишком силен страх – попасть под удар. Нет, доверие – привилегия для очень узкого круга. Даже внутри одного клана оно держится на невозможности предать своего князя и собратьев.
– Вот как. – Мне становится грустно. Значит, для своих эмпатия – штука бесполезная. – Хоть в общении с людьми ваши способности помогают?
Его руки сжимают меня сильнее. Как будто он боится, то я исчезну.
– Чаще нет, чем да. Люди довольно быстро меняют решения и лгут даже себе. Хотя, конечно, риск быть обманутым уменьшается в разы – чувства врут реже, чем мысли. Но лучше всего не полагаться на эмпатию, а на простое правило: «Не доверяй никому, но делай вид, что поверил». Если не обезопасить себя так, то однажды чужое предательство тебя сломает.
Мотаю головой.
– Не сломает. Я доверяю только тем, кого люблю, а им могу простить всё. Даже предательство. Поэтому я не боюсь верить людям. А вот ты – трусишка, Максимилиан. Наверное, поэтому у тебя и друзей немного.
Он замирает. Когда заговаривает снова, голос похож на тающий лёд.
– Посмотрим, что ты скажешь, когда подрастёшь. И, ради всех богов, не вздумай верить мне.
Вспыхиваю. Последняя мысль была как раз о том, что Максимилиан, вытащивший меня из аллийских подземелий, моё доверие уже заслужил.
– Можно подумать, ты собираешься меня предавать, – ворчу.
Он хмыкает.
– Предаёт тот, кто клялся. Я тебе ничего не гарантировал, помни. Обещал постараться не причинять вреда, но не более.