Зажгите костры в океане
Шрифт:
Я прочел ему стихи, и Опс замолк.
— Нас сейчас всего трое, старина, — сказал я ему. — Ты, море и я. То же самое море и другие люди. Два последних Робинзона. А что, если мы и впрямь последние Робинзоны на этой планете? А? Последние люди на последнем необитаемом острове. Страшная ответственность. Ты понимаешь?
Вместо ответа Опс лизнул меня в коленку. Как раз в то самое место, где была дырка. Хороший парень, мой пес.
А мотор все посвистывал и посвистывал. Тепло было от него. Спокойно. Только воды уже порядком набралось в лодку. Я вычерпал ее кружкой, не снимая руки с мотора.
«С тех пор, как плавал старый Ной, прошло немало лет…» Я не знаю, поумнели ли люди с тех пор. Во всяком случае, я принял решение. Мы повернули обратно. На повороте море качнуло лодку и плеснуло в нее водой. Наверное, было недовольно моторным стуком после моего разговора с ним.
В темноте наш берег показался мне уютным и милым домом.
Всю ночь я не спал. Лежал. Думал. Перед утром снова приплелся ветер. И принес с собой дождик. Дождь капал в палатку. Не успел я все же заштопать дырки.
Сегодня мы с Опсом будем переплывать пролив. Он лежит к югу от нас, холодный; затянутый грязной сеткой тумана. Попутный ветер будет дуть на наш хилый парусишко. А мотор я положу на дно лодки. Наверное, это чертовски глупо. Но я не могу иначе. А вдруг мы и в самом деле последние? Пусть же флаг великой эпохи необитаемых островов будет спущен достойно. Традиции всегда немного смешны. Тьму веков тому назад человек впервые столкнул с берега бревно и поплыл, держась за него. Наверное, это было на реке или на озере, но все равно это был первый день Времени Кораблей.
Сейчас я положу эту записку в бутылку и брошу ее в море. Традиции надо соблюдать до конца. Вместе с запиской я положу в бутылку два полузасохших цветка с этого острова.
…Я кинул бутылку в море. Волны покачали ее и снова положили к моим ногам.
— В чем дело, старина? — спросил я.
— Ушш-шш, — ответило море. Я понял. Я же забыл записать координаты. Любой мальчишка помнит об этом. Вот они.
68 град. 17 мин. сев. шир.
…… …… вост. долг.
На месте долготы я нарочно ставлю кляксу. Тоже по традиции.
Нашедшему бутылку.
Приятель! Я не знаю, кто ты и откуда. И не знаю, через неделю или через сотню лет бутылка попадет к тебе в руки. Тебе, наверное, интересно, что со мной было. Для тебя это уже «было». Ни черта со мной не будет.
Объявят мне выговор. Возможно, строгий. Возможно, возьмут слово, что в дальнейшем… Но знай, что когда я буду давать слово, я буду держать большие пальцы рук внутри кулака… В этом случае по старой морской традиции обещания недействительны. Ты думаешь, что дело было хуже?
Поверь, мы не утонем. Мы просто не имеем права уступать финикийцам. В любое время человек должен уметь повторить то, что делали до него.
Помни об этом. А при случае давай выпьем за то, чтобы чудаки и дон-кихоты никогда не исчезали. Они здорово помогают любить жизнь. И помогают ценить тю, что было до нас и будет после. Только скучные народы в скучные времена могут обходиться без чудаков.
Прощай. Туман, лед и морские качели поджидают нашу лодчонку.
Не
Повесть
…Ночью в поселок пришли корабли. Их ждали уже давно. По утрам люди говорили о льдах в проливе Лонга, о льдах в районе мыса Шмидта, о песчаных банках мыса Биллингса. Говорили о дизель-электроходах, ледоколах. Слухи накладывались на слухи, распространялись, противоречили друг другу… Через неделю, завтра… через два дня… уже на подходе… нынче навигации вообще не будет. И все же корабли пришли!
Возможно, мы со Стариком увидели их» первыми, так как мы совсем не ложились спать в эту ночь. Не потому, что нас особенно беспокоила судьба арктической навигации… Нет! Мы решали наше сугубо личное дело.
Я не помню, с каких пор у нас повелось так, что каждый раз, перед тем как принять какое-либо важное решение, мы уходили подальше от поселка на наше особое место. Это было очень удобное место на самом берегу моря, там, где береговой обрыв переходил в кочковатую россыпь тундры. Море было в десяти метрах от входа в избушку, тундра начиналась сразу за задней стенкой.
— Так что будем делать? — в двухтысячный раз спросил меня Старик.
— Подождем телеграммы, — ответил я ему в две тысячи первый. И в это время мы увидели дым. Дым вырос вначале на горизонте и был похож на крохотное заблудившееся облако.
— Корабли! — сказал я.
— Брось, они должны завтра.
— Корабли!!
Было два часа ночи. Огромный красный круг солнца повис над островом Роутаном. Розовые руки портальных кранов бессильно висели над поселком. Вертикально вверх шел розовый дым над электростанцией. Неправдоподобная тишина усыпила даже комаров. И чаек не было слышно. Мы посмотрели на порт. Коса, на которой стоял поселок, изгибалась подковой. Мы были на одном конце подковы, порт — на другом, и теперь мы видели, как беззвучно, словно во сне, отходили от причалов зимовавшие там лихтеры.
— Освобождают причал. Корабли!
…Первым прошел дизель-электроход «Енисей». Он шел близко к острову и далеко от нас. На палубе было пусто. Потом снова с моря донеслись приветственные гудки, и через полчаса прошла также молчаливо «Ангара», потом снова гудки и два дыма — от буксира поменьше и парохода, чей дым увидели первым. Порт молчал. Было три часа ночи, и поселок спал.
— Видишь, их льды не остановили, — сказал Старик. И добавил: — Так что будем делать, парень?
— Давай не будем ждать телеграммы, — ответил я.
— Давай! Только еще раз все обсудим. Идем домой.
Начинался ветер. Мертвый штиль стоял уже около недели, и вместе с кораблями весь поселок ждал «южака», который обязательно приходит вслед за штилем. Корабли пришли строго вовремя. Когда мы добрались до поселка, «южак» дул уже в полную силу. Мрачно и громко выли провода. Черные клубы дыма из трубы электростанции падали прямо на землю. Ветер гнал густые волны пыли между домами. Временами это в точности напоминало песчаную среднеазиатскую бурю.