Заживо погребенный
Шрифт:
Люк отлично помнил слова Сидиуса, когда корчился под ударами его молний на Звезде Смерти. "Твои жалкие потуги ничто по сравнению с могуществом Темной стороны".
Люк отлично чувствовал разницу между своими касаньями Темной стороны и использованием настоящей Тьмы. Вейдер никогда не показывал своей мощи полностью. И теперь Люк действительно боялся.
– Я не понимаю. Тьма опасна, но почему при этом нельзя бояться Темной стороны?
– спросил он во время единственного разговора, касающегося этой запретной темы.
Он искал
– Люк, я думаю, тебе говорили, какие эмоции используют адепты Темной стороны, - ответил отец.
– Какая из них опаснее всех?
– Гнев?
– навскидку ответил Скайуокер.
– Страх. Гнев приходит и уходит, его можно призвать. А страх есть всегда, и контролировать его сложнее. В этом и есть отличие ситхов от темных джедаев - ситхи не используют свой страх в бою. Они используют Силу, а не наоборот. Поэтому нельзя бояться.
– Я не боюсь, - заявил Люк.
– У тебя завышенные требования к себе, и это плохо, - заметил Вейдер.
– Я имел в виду твою привычку отодвигать свои страхи. Страх туманит рассудок, поэтому ты не можешь понять, что происходит, у тебя только одно желание - уничтожить его источник.
Сейчас Люк должен отодвинуть подальше страх за отца и сестру, унять бешено бьющееся сердце. Он должен, потому что так надо. Без этого не достигнуть цели.
Люк понимал, что он не соперник Сидиусу, его время еще не пришло. Но он помнил, что Темная сторона питается эмоциями, и понимал, что мог потерять в этой битве каждый из ситхов. Самым страшным противником является тот, кому нечего терять - это аксиома. Но правило можно изменить: самым опасным является тот, кому дали нечто важное и сразу отняли это.
Люк уже знал, что делать. В конце концов, это его выбор. Это его право: решать, кем ему быть, ради чего жить и умереть. Это его выбор, а не отца. Но...
Отец его убьет. Конечно, только в том случае, если план не провалится, и его не убьет Палпатин. Но Сила, как же это жестоко - так поступить с родным отцом! Хоть и сам Вейдер говорил, что приходится поступать жестоко, когда это необходимо или нет иного выхода.
А еще отец говорил, что нужно всегда - и в бою, и в жизни - помнить, кто ты и чего ты хочешь.
Люк уже знал, кем он не является. Он не джедай. Он здесь не для того, чтобы уничтожить ситхов. Люк хотел смерти Палпатина, но при этом Вейдер должен жить. Ответ всегда лежал на поверхности. Он был сыном собственного отца, сыном ситха, и это действительно было правдой.
Джедаи говорили, что на Темную сторону ведут страх и гнев. Да что они знали о Тьме? Люк понял, совсем недавно он понял, что есть более надежный способ окунуться во Тьму. На Темную сторону вела боль, и сейчас она переполняла саму сущность Люка. Боль сестры, которая переживала смерть брата; боль человека, которого лучший друг оставил заживо гореть на Мустафаре; и его собственная боль - боль мальчишки, у которого отняли отца.
Сестра исчезла из поля зрения Силы - Крит вытащил ее из Дворца. Люк застыл на секунду,
* * *
Он тысячи раз стоял в Тронном зале и столько же раз преклонял колено перед учителем - его Мастером. Человеком, которому он когда-то верил, который поддерживал его, за которым он пошел, к которому вернулся оттуда, откуда многие не возвращаются. Император даровал ему цель и смысл жизни в обмен на верную службу.
Но в этот раз, в отличие от многих, он не вошел, а ворвался. И его ждали. Палпатин, восседавший на троне, встретил ученика спокойным изучающим взглядом. Опять предсказуемо, не так ли, учитель?
Приветственного поклона не последовало. Ученик уже не собирался повиноваться. Он готовился к битве, но перед этим...
– Ты уверен, Лорд Вейдер? Ты уверен, что хочешь этого?
– спросил Палпатин, сверля своего слугу желтым немигающим взглядом.
Надо же, разговор. Впервые за долгое время их желания совпадали.
– Я готов, - ответил ситх, несколько не сомневаясь в своей решимости.
– А готовы ли вы, Мастер? Вы готовы потерять Империю и жизнь?
Вейдер бил так, как он учил - точно в слабые места противника. Идеальное творение с сильной волей. Человек, который заставлял его считаться с собой, преданный ему практически полностью. Жаль такого терять. Но есть один недостаток. Прощальный подарок Падме Амидалы Наберрие своему мужу. Золотоволосый мальчишка, так похожий на своего отца. И это его ошибка, его просчет - эта привязанность Вейдера к мальчишке, которого тот практически не знал.
– Отступись, - прошипел Палпатин.
– Отступись, пока я даю тебе шанс. Ты же знаешь, что не сможешь победить.
Ученик не слышал. Он пришел сюда не для того, чтобы стать учителем. Он шел сюда не за властью, и даже не за Империей.
– Так почему?
– тихо спросил Вейдер.
Младшего ситха вела месть, и Император отлично понял, чего касается вопрос ученика.
– Почему я убил его? Он был угрозой, Лорд Вейдер, он был угрозой нашей Империи, - холодно сказал Палпатин.
– Он был угрозой вам, - уточнил ученик.
"А ведь тебе нелегко предавать, Лорд Вейдер, не так ли? Как всегда, нужно веское основание. Тебе столько пришлось пройти, чтобы решиться предать джедаев. Ты выбрал тогда верность государству и мне".
– Он был моим сыном, - добавил Лорд.
Палпатин улыбнулся. Он ждал этот аргумент. Да, мальчишка был сыном его ученика, но для Сидиуса это ничего не значило.
– Он не захотел принимать ученье ситхов, - спокойно ответил Император, загоняя ученика в собственную ловушку, ожидая возможности сказать, кто еще сегодня участвовал в битве. Он убил сына Вейдера, но сегодня ситх сам обрек на смерть собственную дочь.