Заживо погребенный

Голощапова Елена Александровна

– Зачем?

– Сила. Они полагали, что так станут сильнее. Глупо, - усмехнулся Лорд Вейдер.
– Твой потенциал не зависит от абсолюта.

– То есть тебя пытались сломать два Ордена...
– перевод темы как замена тактики в битве.

– Люк, в девять лет у меня уже был характер, я принимал только то, что сам считал правильным. А вот Сидиус постарался на славу. Ему никогда не нравились мои моральные рамки. Впрочем, избавиться от них до конца он так и не смог.

– Почему вообще воюют одаренные?
–

вопрос прозвучал немного по-детски, но это было важно. Ситх часто напоминал себе, что этот мальчишка мог быть кем угодно: повстанцем, джедаем, пилотом, - но прежде всего это был его сын.

– Джедаи считали, что Светлая сторона и есть равновесие Силы, а Темная - ее искажение. Возможно, то же самое считали и ситхи насчет Светлой стороны. Или же они банально мстили.

– Глупо, - не удержался Люк.

– А война империи с Альянсом разве не глупость? Война внутри одного государства, свои против своих, что, по сути, является самоуничтожением. Войны часто устраиваются именно из-за глупостей. Джедаи настолько увлеклись этой войной, что стали использовать темные методы. Ведь война и есть Темная сторона Силы.

– И ты уничтожил джедаев, - заметил сын. Мальчишка пошел в атаку, все еще пытаясь узнать и понять.

– Лишь потому что они стали врагами государства, - ответил Вейдер.

– Мустафар, - вырвалось у Люка, и Вейдер все понял. В голубых глазах на мгновение отразилась лава огненной планеты. Сын знал. Откуда-то он знал. Вейдер ненавидел Кеноби, но вот чего он точно никогда не хотел, так это чтобы Люк выяснил, что случилось на огненной планете. В независимости, насколько ситх виновен в смерти Падме.

– Прости, - тихо проронил мальчик.

– Тогда все были неправы, Люк, - короткий вердикт в столь длинном разбирательстве этой бесконечной войны. Такой простой вывод, почему он потерял все, что по-настоящему ценил.
– И мы все заплатили за собственные ошибки. Люк, к сожалению, не существует ни правильной стороны Силы, ни легкого пути, чтобы тебе не говорили твои учителя. Иначе я бы никогда не поменял сторону Силы. На любой стороне Силы можно натворить дел, а каких именно - это уже зависит от тебя. Насчет учения джедаев и ситхов - здесь разницы действительно мало, от бесчеловечности Светлой до бесчеловечности Темной.

– И как при этом остаться человеком?

От этого вопроса захотелось улыбнуться. Когда-то мать Люка пыталась напомнить Энакину, что он всего лишь человек. В то далекое время он отвечал ей, что он прежде всего джедай, и только продолжал повышать планку требований к себе, пока она не дошла до предела.

– Не предавай себя. Ты никогда не задумывался, почему я не пытался восстановить тебя против повстанцев? Ведь при моем положении это было бы несложно.

Удар под дых. Люк дернулся. Он совсем забыл, что с отцом нельзя расслабляться. Страшно. Когда-то они дали друг другу достаточно опасное обещание - всегда говорить правду. По своему опыту Вейдер знал, насколько болезненной бывает

правда. Он сам отдал за это достаточно высокую цену, когда узнал правду о Палпатине - он разучился доверять, закрылся ото всех. Но, как выяснилось, от собственного сына закрыться было сложно - эту битву Люк безусловно выиграл, заставив отца многое почувствовать. Слишком многое. А также многое открыть, но доверие сына того стоило.

– Я знаю, что такое выбор между предательствами, и никогда не пожелал бы тебе подобной участи. Потому что вне зависимости от выбора ты будешь ненавидеть и выбранную сторону, и себя. Впрочем, мы несколько увлеклись, а времени мало...

– Его всегда мало, - заметил сын с печальной улыбкой.

Вейдер кивнул. Однако, нужно признать необходимость во всех этих разговорах. Когда-то Люк бросил фразу о том, что он полон сюрпризов. И сейчас Лорд ситхов должен был признать, что это правда, но дальнейших неожиданностей все-таки хотелось избежать.

– Сейчас более важны дела Империи, и тебя это тоже касается, Люк, - произнес Вейдер, смотря на сына.

Мальчишка вопросительно уставился на него.

– Люк, я теперь Император.

Изумление застыло и на лице сына, и в Силе. Скайуокер был больше погружен в себя, нежели в то, что происходило в мире. Его больше интересовали близкие, чем политическое состояние государства. Но не только же Вейдеру следует удивляться последнее время, а вот за реакцией мальчишки было забавно наблюдать.

– И ты, как мой наследник, - он, как всегда, не давал отпрыску прийти в себя; ему самому было интересно попробовать слова на вкус, - теперь тоже должен быть заинтересован во благе Империи...

Нет, все-таки стремительно возрастающее изумление сына - поистине завораживающее зрелище.

– ...и не должен угрожать ее безопасности, - в голосе ситха все-таки прозвучали нотки юмора. Впрочем, когда сын отойдет от новостей, Вейдер вполне сможет услышать нечто саркастическое.
– Альянс скоро присоединится к Империи - им придется это сделать. Таким образом...

Он замолчал, давая сыну возможность продолжить:

– Таким образом, я на твоей стороне и на стороне Империи, потому что верность Императору означает верность государству.

Молчание затягивалось.

– Ловушка лояльности, мальчик. Больше полугода назад каждый из нас хотел перетянуть на свою сторону другого. Что ж, сын, в этой битве выиграл я.

И Люк отлично знал, с кем сражался: с ситхом, главнокомандующим войсками Империи, с собственным отцом, жестоким, порою деспотичным и несколько циничным человеком, привыкшим командовать, умевшим плести интриги и устраивать западни. Скайуокер знал о нем от повстанцев как о безжалостном и беспощадном враге, Палаче Императора. Он знал о нем от имперцев, как о командире, пилоте, и, как это ни странно, талантливом инженере. Вейдер играл в открытую, и о своем сыне он тоже выяснил все, что было возможно.