Заживо в темноте
Шрифт:
Он, похоже, решил, что это приглашение. Так ли это – Зои и сама как следует не понимала. Мужчина встал – ростом он оказался выше большинства посетителей, – подошел к ней и взгромоздился на соседний свободный табурет.
– Люблю девчонок, которые не стесняются есть с аппетитом! – Он улыбнулся.
– Вряд ли я «девчонка». Мне тридцать три. – Она поставила бокал. – Спасибо за вино.
– Я Джозеф.
Зои протянула руку.
– Зои.
На миг она напряглась – ей показалось, что он собирается поцеловать руку, – но Джозеф просто крепко ее пожал.
–
Она изумленно заморгала.
– У меня такой заметный акцент?
Он рассмеялся.
– Я несколько лет прожил в Бостоне и теперь тамошний выговор везде узнаю. Когда вы сказали «тридцать три»… – Лукаво улыбнувшись, Джозеф повторил эти слова с четким и жестким выговором бостонца.
Зои улыбнулась в ответ.
– Родом оттуда, но больше там не живу. – И глотнула еще вина, словно надеясь смыть внезапную тоску по дому.
– Переехали в Сан-Анджело?
– Нет, я здесь по работе.
– И кем работаете?
Неприятный вопрос. На словах «криминальный психолог» лежит проклятие: услышав их, люди либо начинают нервничать, либо преисполняются жгучего любопытства, либо и то, и другое сразу. Стоит назвать свою профессию – и Джозеф или потрясенно умолкнет, или им суждено беседовать об убийствах и изнасилованиях.
Так что Зои медлила, тщательно прожевывая очередной кусок стейка. Обе перспективы не слишком радовали. Ей нравился вечер, нравилось (по крайней мере, пока) общество Джозефа, и совсем не хотелось портить себе отдых серийными убийцами.
– Я консультант.
– В какой области? – поинтересовался он, отхлебнув пива.
– Ну… в основном по вопросам человеческого поведения. Прилетела только вчера. Пробуду здесь еще несколько дней. А вы?
– Живу здесь. Родился и вырос в «святом ангеле».
Не сразу она поняла, что так он шутливо переиначивает название города, – а когда поняла, улыбнулась и положила в рот еще одну картофельную дольку.
– Я электрик, занимаюсь ремонтом кондиционеров. В наших краях это популярная профессия. На случай если вы не заметили: здесь иногда бывает жарковато!
Зои покатилась со смеху и немедленно закашлялась – картошка попала не в то горло. Джозеф взглянул на нее с тревогой и быстро протянул стакан воды. Все еще кашляя, со слезами на глазах, Зои взяла стакан, отпила немного, и ей наконец удалось восстановить дыхание.
– С вами все хорошо?
– Ага. – Она глубоко вдохнула и выпила одним махом полстакана. – Вы просто застали меня врасплох.
– Извините. Когда вы жуете, постараюсь быть серьезнее.
– И чем же вы занимались в Бостоне, раз ремонт кондиционеров так востребован здесь?
– Обычная история: поехал к девушке. Попробовал завести бизнес – продажу креплений для светильников. Пару лет держался на плаву, потом увидел, что не справляюсь. – Он поднял подставку под пивную кружку и принялся отщипывать от нее бумажные клочки. – И с девушкой мы разошлись. Так что вернулся домой. Теперь, оглядываясь назад, даже не понимаю, зачем вообще уезжал.
Зои отрезала и медленно прожевала еще кусочек
– А что значит Г.Р.? – Она кивнула на инициалы у него на шее.
Джозеф коснулся татуировки.
– Генриетта Росс. Так звали девушку из Бостона. Глупо, да? Когда влюблен, иной раз такие глупости творишь! Теперь ее имя со мной до самой смерти, и каждый новый знакомый обязательно спрашивает, кто это. – Он мрачно уставился на ощипанную подставку для кружки.
Будь здесь Андреа, подумала Зои, она непременно ответила бы какой-нибудь шуткой и развеселила его. Но что сказать? «Отвечайте им, что это Государственный Реестр»? Более тупой остроты и придумать нельзя.
Разумеется, удачная шутка придет ей в голову. Попозже. Дня через три, в постели перед сном.
– Не особенная и глупость, – ответила она наконец, чувствуя себя полной дурой. – По-моему, это трогательно: когда любишь кого-то и хочешь, чтобы память о нем осталась с тобой навсегда…
Джозеф удивленно моргнул.
– Спасибо, Зои. Не часто мне говорят такое.
Может, юмор и вправду слишком переоценивают?
Наступило молчание – не уютное молчание собеседников, хорошо знающих друг друга, а напряженное, наэлектризованное, почти физически ощутимое. Как будто в разговоре они перекидывали друг другу мяч, а теперь кто-то из них замешкался и мяч уронил.
– Кто для вас самые главные люди? – в конце концов спросил Джозеф.
Неожиданный вопрос, не связанный с предыдущим разговором, однако Зои понимала, что он значит: Джозеф пытается вернуть беседу в нормальное русло.
– Сестра. Она живет со мной.
– Правда? И не сложно жить с сестрой?
– Ей, может, и сложно, – легко ответила Зои. – Мне же нравится, когда она рядом.
– А родители?
– Папа умер несколько лет назад. А с мамой мы не слишком ладим. – Мать Зои, с ее жаждой контролировать детей, вечными скандалами и обидами, всегда была тяжелым человеком, а в последние годы сделалась просто невыносимой. – Теперь ваша очередь.
– Братьев или сестер у меня нет. Папа несколько лет назад уехал из Техаса, так что остались мы вдвоем с мамой. Но мы с ней очень близки.
– Должно быть, она была счастлива, когда вы вернулись из Бостона.
– Просто на седьмом небе. Она вообще не понимала, зачем мне понадобилось уезжать.
Они немного поговорили о Бостоне, потом разговор свернул на другое. Болтали о том и о сем; вел беседу Джозеф, а Зои с удовольствием занимала пассажирское сиденье. Он поведал о своем хобби: восстанавливать старинную мебель, и Зои очень постаралась проявить должный восторг от рассказа о ремонте антикварного шкафа. Ее собственный опыт в этой области ограничивался сборкой трех стульев из ИКЕА – о чем она предпочла умолчать. Потом стали сравнивать любимые фильмы. Джозеф заказал бокал вина и себе. Через некоторое время Зои обратила внимание, что чувствует себя с ним свободнее – уже не думает каждую секунду, что сказать. Давно она так не сидела с кем-то, с удовольствием болтая о пустяках!