Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу
Шрифт:
Из этого сословия происходил и Меценат. То есть, конечно, он считался потомком таинственных этрусских царей (с этого комплимента начинается любой сборник поэзии Горация: «Славный внук, Меценат, праотцев царственных…» [31] ). Но ссылки на безвестных аристократических предков — любимое развлечение безродных выскочек всех времен и народов.
Меценат прошел с Августом долгий путь: он вместе с ним воевал, он оставался на хозяйстве в Риме, когда правитель отлучался в провинции, он вмешивался в судебно-карательные инициативы Августа, неизменно с целью их смягчить — и Август был ему за это признателен. Но главную свою роль, благодаря которой он вошел в историю и в языки народов мира, он сыграл на поприще культуры.
31
Пер.
Мы сказали «культуры», а могли бы сказать «пропаганды». Очевидно, что для Августа важной была именно пропагандистская составляющая. Но гениальность Мецената заключалась в том, что для этих целей он рекрутировал не присяжных стихоплетов, которых всегда найти нетрудно, а поэтов такого масштаба, что их произведения и спустя две тысячи лет читают, изучают, пародируют и переводят. Свою пропагандистскую функцию он тоже выполнил сполна: литературу той эпохи синонимично называют то «золотым», то «августовским» веком римской поэзии. Августу бы это понравилось.
Вергилий, вдохновляемый музой истории Клио и музой трагедии Мельпоменой. Мозаика III века н. э. из провинции Африка, ныне в музее города Бардо, Тунис.
Меценат получил в пользование большой участок на Оппиевой вершине Эсквилина. Это нездоровое место с незапамятных времен служило бедняцким кладбищем (археологи раскопали множество могил вдоль Виа Джованни Ланца). Гораций даже пишет, что до нововведений Мецената вдоль стены под открытым небом лежали побелевшие от солнца кости. Меценат разбил там огромный публичный парк и поселился сам. Летом, когда римский климат становился особенно невыносим, на Эсквилин приезжал погостить к другу сам Август. Где-то в поместье проходили и знаменитые публичные чтения. Где же?
В 1874 году при перепланировке эсквилинского квартала архитекторы Веспиньяни и Висконти обнаружили возле Виа Мерулана древнеримское здание с кирпичным полом, сложенным в узор вроде рыбьего хвоста (такая кладка называется opus spicatum), мозаикой и семиступенчатым полукругом в одном из торцов. В нишах были нарисованы окна-обманки, за которыми как будто виднелись сады с буйной растительностью, фонтаны и птицы. В конце XIX века эти фрески были хорошо видны, но сейчас, к сожалению, они почти неразличимы.
Зная, что окрестности этого места связаны с именем Мецената, первооткрыватели решили, что полукруг — это миниатюрный зрительный зал и что они нашли то самое место, где гости вельможи слушали выступления поэтов и музыкантов. Не исключено, что это так и есть, хотя в литературных источниках о таком сооружении ничего не говорится. Если вы попадете в «Аудиторию Мецената», имейте в виду, что здание достраивалось и перестраивалось с древних времен почти до наших дней. Крыша, в частности, — недавняя; изначальная не сохранилась.
О чем говорят литературные источники — так это о башне Мецената, в те времена — самой высокой точке Эсквилина. Гораций называет ее «громадой под облаками», а Светоний утверждает, что именно с этой точки Нерон наблюдал за пожаром Рима, распевая поэму собственного сочинения о гибели Трои. К сожалению, от башни не осталось никаких следов. Где она стояла — можно только гадать. Большинство исследователей считают, что она могла находиться напротив Аудитории, там, где сейчас театр «Бранкаччо».
В конце жизни Меценат отошел от государственных дел. Он доживал свой век в эсквилинском поместье, изнуренный нервной болезнью и бессонницей, засыпая только под неторопливый плеск фонтанов. Похоронили Мецената на Эсквилине, а спустя два месяца умер и Гораций, почти сдержавший данное когда-то в стихах обещание не пережить друга.
II. БЕЗУМНЫЙ НЕРОН
Тринадцатого октября 54 года н. э. внезапно скончался император Клавдий. Молва утверждала, что причиной тому было отравленное блюдо из белых грибов, которое императору поднесла его жена Агриппина. (Когда Клавдию стало нехорошо,
Как выглядел Нерон
При рождении Нерона звали Луций Домиций Агенобарб. Слово «агенобарб» означает «с бородой цвета меди»; по легенде, далекого предка Нерона встретили на дороге двое юношей божественного вида и велели ему известить народ о римской победе в битве при Регильском озере, а чтобы доказать свою сверхъестественную природу, один из них коснулся бороды будущего вестника и сделал ее огненно-рыжей. (Эти близнецы были Кастор и Поллукс.) Светлая кожа и волосы остались фамильной чертой Агенобарбов вплоть до Нерона. Насколько это было необычно для древних римлян, теперь не очень понятно. Древние писатели, как правило, считают нужным упомянуть, что такой-то был блондином, но особого изумления по этому поводу не высказывают, а сохранившиеся фрески и мозаики чаще всего изображают римлян типичными жителями Средиземноморья — смуглыми и темноволосыми.
До нас дошло немало портретных изображений Нерона. Они демонстрируют явное сходство с другими представителями династии Юлиев-Клавдиев: тонкие губы, небольшой рот, слабый подбородок. У Нерона к этому добавляется еще и сомнительная борода, которая, как у подростка, растет в основном на шее. Впрочем, не стоит забывать, что Нерон пришел к власти в 16 лет, а дожил всего лишь до тридцати. В Музее изобразительных искусств им. Пушкина в Москве есть слепок одного бюста, где скульптор постарался — не без успеха — избавить императора от нелестных внешних признаков, не теряя портретного сходства.
Имя Нерона у современного читателя, как правило, не вызывает никаких положительных ассоциаций. Вспоминаются всякие ужасы и преступления: Нерон строит специальный саморазрушающийся корабль, чтобы утопить свою властную мать, а когда та спасается вплавь, подсылает к ней киллеров с кинжалами; Нерон долго экспериментирует с ядами, чтобы без осечки отравить сводного брата Британника; Нерон обвиняет христиан в поджоге Рима и делает из них живые факелы. Возможно, многие из этих обвинений справедливы. Но не все так просто с историческими свидетельствами. С гибелью Нерона династия Юлиев-Клавдиев, ведущая начало от Юлия Цезаря, прервалась (о чем предупреждало грозное пророчество: «Будет матереубийца последним в Энеевом роде»), и новые императоры должны были изо всех сил доказывать свою легитимность, в том числе — очерняя предшественников. Кроме того, у императоров по-разному строились отношения с Сенатом. У Нерона они были крайне натянутые, а Тацит и Дион Кассий, основные источники наших знаний о Нероне, принадлежали к сенатскому сословию и защищали его идеологические интересы. Между тем после гибели Нерона на греческом Востоке появилось сразу несколько Лже-Неронов — что свидетельствует о некоторой популярности покойного императора, по крайней мере среди греков.
Это не так уж удивительно: к политическим и военным делам, которые только и считались достойными римлянина, Нерон относился пренебрежительно и без интереса, зато к искусству и спорту — традиционным греческим занятиям — испытывал настоящую страсть. Сначала он предавался им потихоньку, в уединении, с учителями, потом стал выступать перед ближайшим окружением, наконец, почувствовав вкус к публичности, стал навязывать свои выступления всему народу. Не склонный к путешествиям, он все-таки отправился в боготворимую им Грецию, где приказал совместить в один срок многочисленные общегреческие состязания, чтобы выступить и победить на всех. На Олимпийских играх он принялся править колесницей, запряженной десятью конями. Такой трюк обычно и профессионалам не удавался, так что Нерон благополучно упал. Его подняли, отряхнули, посадили обратно, но продолжать соревнование он уже не мог и сошел с дистанции. Тем не менее судьи присудили ему победу (а что им оставалось?), а он за это пожаловал свободу всей провинции Ахайе (то есть Греции) — жест, который не имел никакого политического смысла, но грекам все равно понравился.