Здесь и сейчас

Раджниш Бхагаван Шри

Во сне время бежит быстрее; во снах время совсем не такое, как в нашей повседневной жизни. В одно мгновение сон может охватить промежуток во много лет, а проснувшись, тебе трудно сообразить, как сон, длившийся лишь несколько мгновений, охватил столько лет! Во сне время действительно течет быстрее; многие годы могут уместиться в одно мгновение.

И вот, пока королю снились двенадцать сыновей и красивые жены, дворцы и великое королевство, больной двенадцатилетний принц умер. Королева вскрикнула, и сон короля был резко прерван.

Он проснулся в шоке. Королева спросила его встревоженно:

— Почему ты выгладишь таким испуганным? Почему ты не плачешь? Почему ты ничего не говоришь?

— Нет, я не испуган,

а растерян, — ответил роль. — Я в большом замешательстве. Я думаю, кого мне оплакивать? Оплакивать ли мне двенадцать сыновей, которые у меня были секунду назад, или того сына, которого я только что потерял? Вот что меня беспокоит: кто умер? И странно то, что когда я был с этими двенадцатью сыновьями, то не знал об этом сыне. Его вообще не было; не было ни следа, - ни его, ни тебя. Теперь, когда я вышел из сна, ты здесь и здесь мой сын — но те дворцы и сыновья исчезли. Что, правда? Это ли, правда, или правдой было то? Я не могу понять.

Когда ты помнишь прошлые жизни, тебе трудно сообразить, правда ли то, что ты видишь в этой жизни. Ты осознаешь что, то же самое ты видел раньше много раз, и ничто из этого не продлилось навсегда — все было потеряно. Тогда возникнет вопрос: «Может быть, в том, что я вижу сейчас, не больше правды, чем в том, что я видел раньше?.. Потому что эта жизнь будет идти своим чередом и померкнет так же, как это случалось раньше».

Когда мы смотрим талантливый фильм, он кажется реальностью. Когда фильм кончается, нужно несколько мгновений, чтобы вернуться к реальности, чтобы признать, что все, что мы видели в кинотеатре, было просто иллюзией. Фактически, многие люди, которые обычно не способны дать выход своим чувствам, могут быть тронуты фильмом до слез. Они чувствуют огромное облегчение, потому что иначе им пришлось бы искать другой контекст, чтобы высвободить свои чувства. Они позволяют себе плакать или смеяться в театре. Когда мы выходим из кино, вот первое, что приходит нам в голову: как глубоко мы позволили себе отождествиться с событиями на экране! Если смотреть один и тот же фильм каждый день, постепенно иллюзия начинает рассеиваться. Но затем мы снова забываем, что случилось в последнем фильме, и когда мы идем смотреть новый фильм, то снова начинаем верить в эти события.

Если бы мы могли восстановить воспоминания о прошлых жизнях, наше нынешнее рождение тоже стало бы выглядеть как сон. Сколько раз раньше дули эти ветры! Сколько раз раньше эти облака плыли по небу! Все они появлялись и исчезали, и так же исчезнут те, что есть сейчас, — они уже в процессе исчезновения! Если мы можем прийти к этому осознанию, мы испытаем опыт того, что называется майей. Вместе с этим мы также испытаем опыт, показывающий, что все происшествия, все события совершенно нереальны — они никогда не идентичны, но всегда преходящи. Приходит один сон, за ним следует другой, за ним — еще один. Паломник начинает с одного мгновения, затем входит в другое. Одно за другим мгновения продолжают исчезать, и паломник продолжает двигаться дальше.

Эти два опыта происходят одновременно: один объективный мир является иллюзией, майей, — реален только наблюдатель — второй; то, что кажется реальным, ложно — истинен только видящий, только свидетель. Видимости меняются каждый день, — и менялись всегда, — только свидетель, только наблюдатель остается прежним, неизменным. И помни, пока видимости кажутся реальными, твое внимание не сфокусируется на зрителе, свидетеле. Лишь когда видимости оказываются нереальными, человек осознает свидетеля.

Поэтому я говорю, что вспоминание прошлых жизней полезно, но лишь после того, как ты глубже вошел в медитацию. Иди глубоко в медитацию, чтобы ты мог приобрести способность видеть жизнь как сон. Стать Махатмой, святым человеком, это настолько же сон, как

и стать вором, — тебе могут сниться хорошие сны и плохие сны. И интересно то, что сон, в котором ты становишься вором, скорее всего, вскоре рассеется, тогда как сон о том, как ты становишься Махатмой, рассеивается немного дольше, потому что он доставляет столько наслаждения. Поэтому сон о Махатме опаснее, чем сон о воре. Мы хотим, чтобы сны, которыми мы наслаждаемся, продолжались, тогда, как болезненные сны растворяются сами собой. Именно поэтому часто бывает так, что грешник добивается успеха, достигает Бога, а святой — нет.

Я рассказал вам некоторые вещи о вспоминании прошлых жизней, но для этого вам понадобится идти в медитацию. Давайте начнем двигаться вовнутрь с этого само дня; лишь тогда мы можем подготовиться к тому, последует. Без этой подготовки трудно войти в прошлые жизни.

Например, есть большой дом с обширными погребами. Если человек, стоящий снаружи, хочет войти в погреб сначала ему придется шагнуть в дом, потому что вход погреба находится внутри дома. Наши прошлые жизни похожи на погреба. Однажды мы там жили, затем оставили их — теперь мы живем где-то в другом месте. Тем не менее, в этой точке мы стоим снаружи дома. Чтобы раскрыть воспоминания о прошлых жизнях, мы должны войти в дом. В этом нет ничего трудного, скучного или опасного.

Другой друг спросил:

Мой друг, йоги, утверждает, что в прошлой жизни он был воробьем. Возможно ли это?

Возможно, что в ходе эволюции человек когда-то был животным, но он не может родиться животным снова. В процессе эволюции человек не может вернуться назад; регрессия невозможна. Возможно пойти вперед из предыдущей формы рождения, но невозможно вернуться обратно из продвинутой формы рождения. В этом мире нет пути назад; нет никаких шансов. Есть лишь два пути — либо мы движемся вперед, либо остаемся, где мы есть; но назад мы идти не можем.

Точно так же ребенок, закончив первый класс, переходит во второй — но если он учится плохо, он остается в первом классе. Тем не менее, нельзя спустить его ниже первого класса. Подобным образом, если он не справляется со вторым классом, мы можем оставить его там, но никак не можем снова перевести его в первый класс. Мы можем оставаться тем видом, которым являемся сейчас, или двигаться вперед, но не можем вернуться к видам низшим, чем мы сами.

Конечно, возможно, что кто-то раньше был животным или птицей; должно быть, так и было. Если нырнуть в наши прошлые жизни, мы сможем вспомнить все виды, через которые мы проходили до сих пор. Может быть, мы были животным, птицей, маленьким воробьем... ниже и ниже. Однажды, наверное, мы были в такой точке инертности, где было трудно обнаружить какие-либо признаки сознания.

Горы тоже живые; тем не менее, в них почти нет сознания. Они содержат девяносто девять процентов инертности и один процент сознания. По мере того как жизнь эволюционирует, сознание продолжает расти, а инертность продолжает уменьшаться. Божественность — это сто процентов сознания. Разница между Божественностью и материей — процентная. Разница между материей и Божественным в количестве, не в качестве. Именно поэтому материя может, в конце концов, стать Богом.

В том, чтобы принять, что человек в прошлой жизни был животным, нет ничего странного или трудного. На самом деле потрясает то, что мы, люди, ведем себя как животные! Совершенно не удивительно, что в прошлых жизнях мы были животными, но даже в качестве людей, наше сознание может быть таким низким, что мы кажемся людьми только на физическом уровне. Если, посмотрев наши склонности, может показаться, что, хотя мы больше не животные, не стали мы еще и человеческими существами; кажется, мы застряли где-то посредине. Как только возникнет возможность, мы, недолго думая, снова возвращаемся к уровню животных.