Здесь слишком жарко (сборник)
Шрифт:
Эдику учёба в университете по большому счёту и не нужна была. Впоследствии он всегда презрительно отзывался об университетских профессорах, которые только и умеют, что «учить таких же, как они сами, да бастовать». Сам Эдик был мастер на все руки. У него был особый талант к любой работе. Всё, за что бы он ни брался, получалось у него лучше, чем у кого-то другого, делавшего ту же работу. Эдик работал сварщиком, поваром, на строительстве и кем только он ни был… Но его страшно раздражала маленькая по сравнению с другими, более благополучными странами, зарплата и высокие налоги.
Оба, в конце концов, окончили курсы программистов, быстро нашли себе работу
Не сложилась жизнь в Израиле и у Игоря, хотя на призывном пункте он сам попросился в боевые части. Служил Игорь в одном из самых элитных подразделений, побывал и в Ливане, и в Газе, и вообще, где он только ни был… За время службы он был дважды ранен, правда, оба раза легко, и дослужился до офицера. Ему предложили остаться в армии, но назначение его не устроило – армейские чиновники хотели, чтобы он остался в Ливане, сулили золотые горы и быстрый карьерный рост. Среди прочего ему обещали в качестве нового места службы генштаб. Но как только он подписал контракт, его отправили обратно в Ливан на ту же должность. Игоря потряс не столько цинизм и лицемерие армейских чиновников, сколько крушение его собственных представлений о жизни. Раньше он чувствовал себя частью этой жизни, важной, значимой. А тут ему без обиняков дали понять, что он чёрная кость и белой никогда не станет. С тех пор у него пошло отторжение. Он разругался со своим непосредственным армейским начальством и со скандалом ушёл из армии.
Уволившись, Игорь хотел было продолжить учёбу в университете, но вскоре бросил и стал работать в охранных фирмах, которые постоянно менял.
Уходил он отовсюду со скандалом и жестоко мстил своим бывшим работодателям: однажды он порезал все колеса на стоянке, принадлежавшей фирме, где Игорь раньше работал. Доказательств его причастности к содеянному не было, но никто не сомневался в том, что сделал это именно он, Игорь.
В остальное время он «отрывался» на арабах, которых почему-то люто ненавидел, и «марроканцах», которым ломал руки и рёбра в клубах и на дискотеках.
Когда мы собирались вместе, он на чём свет стоит ругал израильские порядки. Его ужасно раздражало абсолютно всё: хамство и тупость «бабуинов», как он называл уроженцев страны, продажность «русских», «тупые чёрные рожи» и вообще «зловонный Восток». Перечить ему в такие минуты было небезопасно: Игорь делался бешеным и крушил всё, что попадалось под руку. После встречи с Людой он немного остепенился, но ненадолго. Буквально первое же знакомство с родителями девушки закончилось едва ли не сердечным приступом для отца Люды.
Отец Людмилы был человеком настолько ушлым, что многие в его присутствии чувствовали себя безнадёжными дураками. Этот человек умел устраиваться в жизни при любом раскладе.
– Профессию надо иметь, – говорил он, и сам был мастером на все руки: парикмахером, электриком, плотником… Израиль он выбрал совершенно осознанно, хотя у него была возможность уехать в Германию. Но о Германии он и слышать не хотел:
– Рано или поздно они всё равно возьмутся за евреев, – говорил он. – Америка? А что Америка?!.. Здесь я у себя дома. А там что?.. –
Мать Люды была женою своего мужа, и души в нём не чаяла.
Начавшийся с обычных в таких случаях расспросов – кто, откуда, чем занимаешься – разговор, едва не закончился дракой. Выслушав Игоря, отец Люды стал его спрашивать, что он ещё умеет в жизни, почему не пробовал устроиться там-то и там-то. Игорь стал жаловаться на своих начальников, которые его обманули и обворовали, и разговор неизбежно перешёл на философию. А философия у отца Люды была одна:
– Кто тебе виноват? Кто тебе что должен? Нужно было думать, и вообще, профессию нужно иметь…
Ни мать, ни отец Люды не ожидали настолько взрывной реакции Игоря. Если бы не Люда, то всё кончилось бы настоящим погромом.
Разумеется, что больше он в этом доме не появлялся. Правда, разрыв их произошёл гораздо позже. Игорь всё куролесил, пока однажды следователь в полиции недвусмысленно посоветовал ему уехать из страны, если он не хочет сесть в тюрьму.
В конце концов он отбыл к родителям в Питер и там устроился телохранителем к своему дяде-бизнесмену. Люда с ним не полетела. Единственная дочь у родителей, она уже давно работала в университетской библиотеке, имела «квиют» и менять «налаженный быт на бандитский Петербург» не захотела. Игорь улетел один, а Люда вскоре вышла замуж за банковского клерка «из местных». Сейчас у неё пятеро детей. А тогда, не прошло и полгода после отъезда Игоря, как он стал кривым и потерял два пальца на одной из рук. Сам Игорь говорил, что причиной его увечья стала неудачно открытая бутылка шампанского на каком-то семейном торжестве. Потом он женился и вообще исчез. Все попытки связаться с Игорем потерпели неудачу: он либо вообще не отвечал на телефонные звонки, либо коротко отвечал, что занят и «не может сейчас говорить».
А началось всё с Лёшки, низкорослого увальня с огромной головой, каким он казался со стороны. В действительности это был очень шустрый парень с хорошо подвешенным языком. У него была востребованная в то время профессия: в университете он изучал не то биохимию, не то что-то связанное с биотехнологиями. Как бы то ни было, но после окончания университета он почти сразу же нашёл работу в фармацевтическом концерне, где и работает до сих пор.
Именно он поделил нас всех на удачников и неудачников. Расстались мы после того, как однажды, изрядно выпив, он стал выпендриваться перед нами и обличать Славу.
– Вот ещё один…дак, не знающий, что делать со своей жизнью! – Высокомерно говорил Лёха, указывая на Славу. Слава побледнел и, отложив в сторону гитару, схватил Лёху за грудки.
– Убери руки!! – визжал Лёха.
Мы тогда еле успокоили Славу. С тех пор Лёха у нас не появлялся. Но мы хоть и редко, но о нём вспоминали. Ведь именно он провёл между нами эту грань, разделив всех нас на тех, кому повезло, и они вписались в новую жизнь либо уехали в более благополучные страны, и на неудачников, у которых не было престижной хорошо оплачиваемой работы, и которым суждено было навсегда остаться здесь… А может эта грань уже была, а Леха её просто заметил?.. Парень он был шустрый и быстро всё подмечал.