Здесь умирает надежда

Малком Энн

Дрожащей рукой я сделала глоток своего вина, не чувствуя его вкуса. Все, что я могла почувствовать, — это слова Карсона.

— Меня это не беспокоило. — Он почти лениво провел пальцем по моей руке. — В течение многих лет меня это не беспокоило. На самом деле, мне все чертовски нравилось. Потом я решил, что нет. Ничего кардинального не произошло. Они не просили меня делать ничего, что выходило бы за рамки моей морали. Я делал все и вся. Но однажды решил, что не хочу подчиняться приказам какого-то ублюдка в костюме, сидящего в тени, у которого никогда в жизни не было крови на руках. Понял, что я марионетка, и что, в конце концов, они убьют меня. Когда я перерасту свою полезность.

Мне не хотелось быть марионеткой. Так что я ушел.

Я оценила его расслабленное поведение.

— Я не эксперт по секретным правительственным операциям, но у меня есть подозрение, что ты не получил торт и золотые часы, когда объявил о своей отставке. — Мой голос был хриплым, грубым.

Карсон улыбнулся мне. Это согрело меня до глубины души. Я осветилась изнутри, как будто он только что не сказал мне, что годами пытал и убивал людей.

— Нет, — ответил он. — Это не та работа, которую можно бросить. От этого можно лишь исчезнуть. Так или иначе. Я был хорош в исчезновении людей, так что сделал с собой то же самое. Несколько лет бродил по округе, нашел Джея. А остальное, как говорится, уже история.

Мне потребовалась секунда, чтобы переварить всю информацию, которую он только что так свободно мне предложил. Всю его историю. Карсон не приукрашивал, не пытался сделать это более мягким для меня.

— Эта история происхождения злодея удовлетворила тебя? — он ухмыльнулся.

Я кивнула один раз, осушив свой напиток и со звоном поставив его на кофейный столик.

— Да. Более чем. Теперь мы пойдем в мою спальню, и ты удовлетворишь меня совершенно другим способом.

Взгляд Карсона стал пристальнее, и я молча помолилась, чтобы не испачкать диван своим возбуждением. Я наблюдала, как двигается его горло, когда он допил оставшееся вино, ставя свой бокал рядом с моим.

— Как пожелаешь, — пробормотал он.

Затем он поднял меня и перекинул через плечо, шлепнув рукой по моей заднице.

Я закричала от восторга и желания.

Затем он отвел нас в спальню. И удовлетворил меня. С усердием.

ГЛАВА ТРИ

First Day of My Life — Bright Eyes

Заснуть не получалось.

Даже после еще двух бокалов мартини и развлечений с вибратором.

В лучшие времена я тоже плохо спала. Так было всегда, сколько я себя помню. Я брожу по дому в три часа ночи, включая и выключая свет, дабы убедиться, что в темноте не прячется незваный гость. Мы жили в самом богатом закрытом районе города, с первоклассной системой безопасности, вероятность того, что кто-то проникнет в наш дом, была невелика.

Но не нулевая.

У моих родителей не было правил, когда дело касалось фильмов или шоу, которые я смотрела, книг, которые читала. В моей спальне был телевизор, в собственной «гостиной» — мои родители редко пользовались официальной гостиной, поскольку они не часто бывали дома, чтобы посидеть и посмотреть телек. Они гуляли почти каждую ночь и возвращались домой допоздна. У нас был один семейный ужин в неделю, без определенного дня, потому что их расписание было важным, заполненным благотворительными обедами, вечеринками, открытием новых ресторанов. Иногда я ходила с ними, но в основном оставалась дома. Хотя у меня было свое собственное напряженное расписание с уроками верховой езды, карате, ночевками и любыми внеклассными мероприятиями. Но когда я была

дома, родители редко бывали со мной.

Наша горничная, которая одновременно была моей няней, Виктория, эмигрировавшая из России еще до моего рождения, обедала со мной, а иногда смотрела фильм или два. Она была моей лучшей подругой. Она не была мне как мама. Наоборот была суровой, почти холодной, но со здравым умом. Она учила меня русскому языку, пока я не стала свободно на нем разговаривать. Она всегда говорила со мной как со взрослой, и мне это нравилось.

Она любила меня, по-своему, но у нее была семья, своя жизнь. Поэтому она уходила домой, чтобы вернуться к своим обязанностям, а я переключала канал на серфинг, пока не натыкалась на фильм ужасов или ситком о преступлениях и серийных убийцах.

Я никогда не боялась. Только после того, как родители возвращались домой, целовали меня на ночь, удалялись в свое крыло дома, и все стихало. Именно тогда мое воображение разыгрывалось… Я начинала слышать звуки, которые дома издают только глубокой ночью, убеждая себя, что это незваный гость.

Я никогда не будила родителей. Нет. В восемь лет я находила источник шума, шла к нему, включала свет, ожидая увидеть кого-то одетого в черное, в балаклаве. К счастью, там никогда никого не было. Но это была рутина, навязчивая идея, которая преследовала меня и во взрослой жизни.

Конечно, я редко оставалась дома одна и смотрела телепередачи. Всегда была вечеринка, ужин, свидание, перелет в Тель-Авив. Но в конце концов мне приходилось ворачиваться домой, в отвратительный особняк, который отец подарил мне на двадцать первый день рождения.

Не такой дом, который я бы купила сама, но я бы не посмела оскорбить папу, продав его. Бедная маленькая богатая девочка, жалующаяся на особняк, который ей купили.

Я очень мало спала в этом доме. Четыре часа в сутки были абсолютным максимумом. Врачи по всему миру, вероятно, поклялись бы, что человек не может выжить при таком малом количестве сна и при этом оставаться здоровым и работоспособным. Но мое тело выживало за счет этого столько, сколько себя помню, и я была здорова, как лошадь. Хотя могла позволить себе тренеров по холистическому здоровью, личных врачей, массажистов, выравнивателей чакр и всякие органические продукты, которые можно купить за деньги.

Я знала, что сегодня все будет по-другому. Знала, что даже мои обычные четыре часа ускользнут подальше. Так что, откинув одеяло, встала со своей кровати. Я жила в соответствии с философией, согласно которой, если знаю, что не засну, то должна немедленно покинуть свою спальню. Включив все лампы в моем доме, я стояла в своей гостиной, пытаясь решить, заняться ли йогой, почитать книгу или приготовить немного попкорна и устроить марафон фильмов «Крик».

Потом я услышала звук.

Как человек, который всю свою жизнь слышал и знакомился с каждым звуком, издаваемым домами в течение ночи, я инстинктивно знала, что дом не имеет к этому никакого отношения.

Кто-то был здесь.

В моем доме.

Сигнализация не сработала. А она была просто отменной. Установлена лучшей охранной компанией в городе, Гринстоун. Политики использовали их. Знаменитости. Их список клиентов состоял из жителей Голливуда и за его пределами.

Это не обычный грабитель, который мог вывести из строя их систему безопасности.

Только очень серьезный, очень чертовски опасный человек мог это сделать.

Я не паниковала. В ситуациях, когда речь шла о жизни или смерти, панике не было места. Я побывала во многих переделках и научилась в основном методом проб и ошибок, что делать, а чего не делать. Остальное я узнала от Чарльза Дэвидсона, он был бывшим сотрудником ЦРУ.