Здесь водятся чудовища
Шрифт:
— Естественно, для того, чтобы ослабить ваши войска перед наступлением моих армий, — не переставая скалиться, отвечал Занплока. — Те призраки, что попались вам, лишь ничтожная часть моих сил.
— И велики ли твои силы? — осторожно спросил Грегори.
— Сотни чудовищ, способных запугать целые города и деревни, а за ними выступают тысячи солдат в предвкушении богатых трофеев и прочих услад победителя. Они будут править вашей землей — на которой, ручаюсь, о вас уже никто и не вспомнит.
— Но
— Э-э, плохо вы знаете свой народ. Какой-то олух из деревни все же взялся закончить обряд Тагхаирма — и он уже подходит к концу. Кроме вас никому не ведомы мои планы и действия — вы угодили в капкан! — Он кивнул на сомкнувшиеся колонны сталактитов и сталагмитов — точно зубы в захлопнутой пасти чудовища, — Но вы уже, как я говорил, отсюда не выйдете никогда! — С этими словами он откинулся на спинку трона и рассмеялся, показывая желтые зубы.
Они посмотрели друг другу в глаза: там были гнев и решимость, сознание необходимости избавить мир от злодея, — но для этого им надо было вернуться назад — неважно, сколько бы монстров и воинов не наслал на Грамарий Занплока. И все же глупо раскрывать врагу свои истинные силы и возможности, поэтому Ален только повернулся к волшебнику и спросил:
— И что вы собираетесь делать, когда портал будет открыт?
— Пошлю мои войска вперед, — взмахнул рукой чародей. — А за ними кавалерию и пехоту… Занплока ухмыльнулся:
— Они обратят ваши земли в прах и пепел. Прах и пепел! — с наслаждением повторил он. — И тогда она будет жить по моим законам. Я стану таким же полноправным королем вашего царства, как здесь правлю своим!
— Король каменной пустыни, повелитель безводной пустоши, — произнес Джеффри с каменным лицом. — Царь мертвой земли. Как же ты умудрился так иссушить и опустошить свои просторы, чародей?
Улыбка Занплоки расплылась еще шире. Он поигрывал магическим жезлом в руках. — Это и есть свидетельство моей силы, неразумное дитя.
— Да, что видно — то видно, — под сводами грота негодующе прозвенел голос Алуэтты. — Ничего удивительного, что тебе захотелось нашего мира, когда ты уничтожил свой собственный! И чем же ты кормишь и как содержишь свои армии?
— Они питаются последним сохранившимся стадом! — оскалил зубы Занплока. — Едят мясо и пьют кровь.
— И что вы имеете в виду под словом «стадо»? — спросила Корделия, пытаясь унять душивший ее гнев. — Это скот — или же люди, которых вы содержите как скот?
— Да, — благосклонно кивнул Занплока. — Вы угадали, мадам.
— Мадемуазель.
— Не имеет значения. Для побежденных ничто уже не имеет значения. Все, кто нами завоеван — это наш скот — вьючный и кормовой. Наши волы и пища.
— И то же самое вы собираетесь сделать с теми, кто живет в Грамарий, — кивнул
— Еще бы!
— Но зачем? — воскликнула Алуэтта. — Какое право имеете вы вторгаться в чужие земли и чинить там зверства?
— По праву сильного, — бесстрастно отвечал Занплока. — Разве это не очевидно? Разве тебе и так не ясно, глупышка? Если я могу захватить землю и взять в рабство народ, значит, это мое право!
— Это все, что угодно, только не право, — покачал головой Ален. — Право короля — не в завоевании народа, а в защите его.
— Какая детская непосредственность, — усмехнулся Занплока. — Король производит дворян, которые расплачиваются с ним людьми и деньгами, а дворяне в свою очередь выжимают последние соки из своих крестьян для своего повелителя!
— Такое тоже бывает, — признал Ален, — но только с теми, кто недостоин звания дворян — неблагородными и низкими существами, которые игнорируют кодекс чести!
— Зато они живут по законам природы! — зашипел Занплока. — Это естественный порядок вещей: сильный да раздавит слабого! Можно завоевать все, на что у тебя хватит времени и сил — и это доказали миру многие великие полководцы.
— Значит, как только вы проникнете сквозь портал в наш мир, вы тут же приберете нас к рукам?
— Верно!
— Посмотрим, так ли мы слабы. Может быть, нам удастся завоевать вас.
— Глупцы! Самонадеянные болваны! — захохотал Занплока. — Завоевать меня! Неужели вы думаете, что сможете выстоять против моих чудовищ? А ведь это будут орды и орды. А что вы сможете против моих полков? Им же некуда отступать — позади у них только я да голодная смерть в пустыне!
— Ты еще очень мало знаешь о нашем Тмире, — возразил Грегори.
— Все, что я видел, говорит лишь о слабости. Вы бездарный народ, даже на жестокость не способны — какие-то детские игры с кошками. Обманываете друг друга, крадете, убиваете, потом терзаетесь — право, как малые дети. А знаете, как я нашел вас? По камню!
Камень пахаря, обнаруженный на поляне. Он издавал странные звуки — то, что вы называете музыкой! Он принес его мне, надеясь на вознаграждение, и я сразу понял, что камень имеет потустороннее происхождение, ничего похожего в моем мире нет.
— Просто в вашем мире нет ничего, что называется прекрасным, — вмешалась Алуэтта. — Поэтому здесь поет даже камень из другого мира.
— Поет! Да я никогда не видел камня, который бы поддавался удару! И я сразу понял, что земля, которая рождает такие камни, должна быть мягкой и податливой, уступчивой во всем. Ее только пахать и пахать! Я приказал пахарю отвести меня на место, где он нашел этот камень. Оттуда я магией открыл врата в ваше королевство.
— И все же не мог в них пройти, — заметил Грегори.