Здоровье человека. Встреча науки и религии
Шрифт:
Через какую-то долю секунды змея вцепилась в полиэтиленовый пакет и прокусила его насквозь, капли яда начали стекать по пакету.
Я догадался, что змея дала мне понять: «Не надо меня раздражать», – и продемонстрировала свои возможности. После этого я ее зауважал. В тот момент я понял, что эта рептилия, у которой и мозга-то нет, прекрасно осознает, что перед ней молодой дурачок, который даже не догадывается, как опасно с ней играть, и потому показала, чем могут обернуться такие игры.
По дороге я встретил детей, они предложили мне отдать им змею, но я
Придя в лес, я положил пакет на землю, и раненая змея стала медленно уползать. Я решил с ней попрощаться… точнее, опять взялся за свое и схватил змею за хвост, не давая ей уползти. Змея повернула голову, посмотрела на меня и снова попыталась уползти, но я по-прежнему удерживал ее за хвост. Через долю секунды – глазами это не воспринималось – ее голова оказалась возле моей руки. Так змея опять показала мне, что может укусить.
Но не укусила. Наконец я отпустил змею, и она уползла. Позднее я узнал, что это была за змея и что я по незнанию рисковал жизнью. Тогда я осознал, что это живое существо ничем от меня не отличается: оно тоже мыслит, у него есть понятие о благородстве, благодарности, сострадании и даже жалости, и змея определенно понимала, что перед ней достаточно наивный человек. Казалось бы, откуда в ней это все? Именно тогда я понял, что научная картина мира не совсем правильная, что что-то в ней не так.
Второй значимый переворот в моем сознании произошел приблизительно в те же 70-е годы прошлого века. Я вырос в Советском Союзе, где повсеместно утверждалось, что Бога нет, что весь мир – это хаос, что только человек может его организовать, и пролетариат – главный источник всех благ и счастья, в том числе морали и нравственности.
В те годы я водил экскурсии по Горному Кавказу, в том числе по Новому Афону. Там располагался храм, и мне нужно было провести туристическую группу, продемонстрировать торжество социализма и заодно все-таки показать храм, указав, что раньше это был действующий собор, а сейчас просто музей.
Поскольку все стены храма были расписаны изображениями на различные сюжеты, мне надо было объяснять людям вкратце, что нарисовано. К примеру, люди спрашивали: «А вот какой-то запеленутый человек, в белых бинтах, – это кто?», и мне нужно было ответить. Рассказывать по методичке мне было неудобно, и я решил почитать Библию.
В Советском Союзе Библия не издавалась, и я раздобыл книгу, напечатанную за границей. Я начал читать ее, просто чтобы понять, что изображено на стенах храма, но в итоге пережил что-то вроде легкого потрясения. Я не понимал, о чем говорится в Библии, но ощущал, что в ней содержится невероятное количество информации. Причем я получал ее не через сознание, а как-то неуловимо, на уровне чувств. Я ощущал огромную мощь и потрясающую глубину этой книги.
Раз за разом перечитывая Библию, я пытался ее понять, не понимал, но чувствовал, что в ней таятся великие истины. Потом я читал сочинения докторов наук на различные религиозные темы и видел, что они пусты: за многословием, за, казалось
И стало понятно, что в жизни все каким-то образом связано, что наши чувства – это не что-то иллюзорное и нематериальное, как преподносила наука, а нечто реальное, но другое.
Тогда же я начал более серьезно интересоваться восточной философией. Книги по восточной философии я начал читать уже давным-давно, а теперь подошел к этому делу более вдумчиво. Чуть позже я начал заниматься целительской практикой уже профессионально. У меня появилась цель: доказать, что болезнь зарождается не только на физическом уровне.
Я был уверен, что хроники Акаши действительно существуют, что есть некие полевые структуры, несущие в себе информацию о прошлом человека, что на них записана его родословная, его поведение, его чувства и мысли. Мне нужно было увидеть эти структуры, почувствовать эту информацию. Около пяти лет ушло на поиски, а в 1990-м году я наконец почувствовал и увидел полевые структуры, которые впоследствии назвал кармическими. Исследуя эти структуры, я и пришел к выводу, что наука и религия могут быть объединены, нужно только найти территорию, где они смогут соединиться. Этой территорией оказалось то, что мы называем биополем.
Однажды я услышал по радио очень любопытное интервью с шеф-поваром Кремля, который рассказывал, насколько ответственна его работа, которой он занимается уже больше 20 лет. Говорил он и о некоторой специфике своего дела. На вопрос «Скажите, а случались ли у вас неудачи, когда, к примеру, гостям становилось плохо после ваших блюд?» он ответил: «Бог миловал, такого ни разу не было. Могу сказать вам одно: состояние повара влияет на еду, и если человек настроен негативно, если он раздражен, злится или чем-то недоволен, то ему нельзя готовить. Когда я видел, что кто-то из поваров не в духе, я говорил: „Иди, чисти орехи, делай что-нибудь, но готовить тебе просто нельзя, твое состояние передастся людям, потому что энергетика влияет на еду“».
Потом шеф-повару задали еще один любопытный вопрос: «Иногда, когда встречаются первые лица государства, к примеру, президенты, диалога не получается, и обе стороны раздражены и недовольны. Как это может сказаться потом на приеме пищи?» – «Знаете, – ответил он, – вы задали очень интересный вопрос. Как раз когда начинается непонимание, умный руководитель не станет нагнетать атмосферу, не позволит отрицательным эмоциям набрать силу. Он скажет: „Давайте сделаем перерыв на обед“. И гармоничная еда, приготовленная поваром, который находился в состоянии душевного равновесия, поможет остыть, успокоиться, возобновить диалог и даже прийти к какому-то консенсусу».