Здравствуй, Артем!
Шрифт:
По-моему, Отшельник — Мишка Сивец — начал говорить пословицами и даже афоризмами с раннего детства.
Я отношусь к Отшельнику примерно так же, как француз к своей Эйфелевой башне: сам давно не удивляется этому чуду, привык, но ревниво смотрит, чтобы удивлялись другие.
Отшельник, едва научился читать, стал выискивать в книгах умные мысли, высказывания мудрецов. Потом завел толстую тетрадь, которую назвал «Жемчужины».
В начальных классах
Говорят: «Хороший человек тот, с кем мне хорошо». Мне хорошо со многими. А друзей двое.
— Отшельник, почему мы с тобой дружим?
И я увидел, как чуть не впервые в жизни Отшельник растерялся.
— Как это почему? Люди мы близкие… вот и дружим.
— И все?
— Послушай, Артем, — сказал он, — если ты хочешь услышать от меня формулу дружбы, так я не знаю ее! Я даже не знаю, есть такая формула или нет!..
— Сережка, почему мы дружим?
— Потому что для нас это хорошо, — беззаботно сказал Сережка.
Папин брат иногда разговаривает с маленькой фотографией солдата. И это мне казалось непонятным.
— Это мой лучший фронтовой друг, — сказал папин брат.
— Но ведь вы же рассказывали, что он на фронте… его же нет!
— Это для тебя нет! Для тебя его не было и нет сейчас. Для меня он был, есть и будет, пока я живу!
Зимним вечером на скамейке у нашего дома мы отдыхали после катка. Вокруг скамейки, как секундная стрелка, ходила по утоптанному кругу тихонькая Жанна, Сережкина соседка.
— Мать, наверное, пироги дома печет, а ты здесь нос морозишь, — сказал ей Сережка.
— Не-е, мама на работе, — простуженно ответила Жанна.
— Телевизор включи, как раз шикарные передачи идут.
— А нету у нас.
— Ну просто иди домой! — подосадовал я. — Чего на морозе-то!
— Я ключи потеряла, — трагическим шепотом сообщила она.
Тогда я забежал к себе домой и сказал Ленке:
— У тебя полный дом родных, и все о тебе заботятся! А у Жанны даже отца нет! Она одна на улице! Быстро одевайся!
Ленка человек исполнительный. Прикажи ей: «Четыре дня дружи с Жанной» — добросовестно исполнит приказ. Она увела Жанну к нам в гости.
— У большого человека большое горе, у маленького — маленькое, — стал философствовать Отшельник.
— Ничего себе маленькое — отца нет! — не согласился Сережка.
— Да я не про отца…
— Завтра куплю ей два мороженых!
— Память об этом добре растает так же быстро, как само мороженое.
— Тогда голубя подарю!
— Зачем птенцу большая птица! — пропел Отшельник. — Не это ей нужно!
— Ты, что ли, нужен?
— И я, и ты, и все на свете!
— Твоя правда, Отшельник! — сказал я. — Надо в отряде поговорить, чтобы все наши тимуровские пятерки занялись вот такими пацанами и девчонками! Ищем ветеранов, одиноких стариков, а такое вот одиночество не видим!
Повернется ли у кого язык сказать: провались все друзья в тартарары, не нужно мне ни одного?..
— Я ни разу не слышала, чтобы пионер Миша Сивец выступил! — заявила какого на сборе отряда старшая вожатая Марионетта Григорьевна. — А хотелось бы послушать!
Отшельник встал. И ни слова.
— Может, тебе не интересна тема сбора: что такое настоящая дружба и чем она отличается от мнимой? — спросила Марионетта.
Отшельник пожал плечами. Я смотрел на него с ожиданием. Сбор состоялся как раз после нашего с ним разговора о дружбе. Не мог же Отшельник не думать об этом.
— Ну, Сивец, слушаем!
— Он, Марионетта Григорьевна, внутри себя знает, а высказать не может, — будто бы пришел на выручку Отшельнику Даянов, первый в классе подхалим и тупица.
— Никудышный из тебя оратор, Сивец!
— Сивецкий оратор! — бросил Арсентьев.
Все привычно засмеялись.
— Нормальный оратор и челочек получше некоторыx! — сказал я.
И Сережка:
— Да, получше!
— Ага, Остролуцкий и Мельников, вы ведь его друзья?
— Мы друг другу три сердечных друга! — оказал я вызывающе.
— Можешь ты нам рассказать, Сивец, почему? По каким признакам или качествам ты разделяешь людей: друзья, не друзья? Почему, до пустим, ты не с Чаяновым, а с Мельниковым дружишь?
— Лучше с умным потерять, чем с Чаяновым найти, — хмуро оказал Отшельник.
— Вот как! — удивилась Марионетта. — Ты только с умными дружишь?
— С тем, кто хочет стать умным, тоже дружу. С тем, кто не хочет, — нет.
— Ты кого-то конкретно имеешь в виду?
— Нет, я вообще.
— Но посмотри, Сивец, вас трое друзей, а в классе тридцать девять человек. Вы, значит, умные, а остальные нет?
— Остальные для меня приятные люди и неприятные. Кто мне приятный — тому я приятель! Кто неприятный — тому нет!
— Это и вся твоя философия?
Отшельник промолчал.
— Садись, Миша! Странные у тебя рассуждения! — оказала Марионетта.
Ничего не странные.
Мы идем по берегу Клязьмы, доходим до ласковых мягких трав и ложимся.
Цветет черемуха. Река, смущаясь своей черноты, словно крадучись, течет мимо белых берегов.
Высоко в небе, так и хочется сказать — в синей глубине — летит самолет.
Замечательно жить.
А ветер носит над землей, смешивая, сладковатый запах ландышей и теплый, болотистый дух застоявшейся воды.