Здравствуй, мама!
Шрифт:
— Полагаю, у тебя побывала эта женщина? — спросил, когда молчание между нами затянулось.
— Твоя жена, да, — ответила Тамара, отзеркалив мою позу со скрещенными на груди руками.
— Предпочитаю не думать о ней в таком качестве.
Я резко развернулся и в пару шагов оказался рядом со своей царицей. Перехватив ее взгляд, потребовал ответа:
— Где ты была вчера всю ночь? Почему отключила телефон?
Она с вызовом вскинула голову:
— Я была у Виктора. И что с того?
Я с досадой поморщился:
— Почему-то
— Ты не ответил. Какое тебе дело до того, где я была?
Я надменно вздернул бровь и, буквально ощупав ее взглядом с головы до ног, заявил:
— Ты все еще моя невеста, если ты об этом забыла.
Тамара с шумом втянула в себя воздух, потом выпалила:
— Зачем тебе теперь фальшивая невеста, когда вернулась мать твоих детей?
Не меняя позы, по-прежнему держа руки скрещенными на груди, я сделал к ней еще один шаг. Тамара отступила, позволяя загнать себя тем самым в угол. Глядя на нее сверху вниз, я жестко отчеканил:
— За кого ты меня принимаешь, если думаешь, что я приму назад подобную женщину?
Я шарил по ее лицу испытующим взглядом, потом добавил:
— Если бы ты взяла трубку, когда я звонил, то узнала бы еще вчера…
Я склонил голову, почти касаясь своим лицом ее лица. Прерывистое дыхание Тамары дразняще щекотало мою кожу. Все слова вдруг показались глупыми и ненужными, мысли из головы вытеснялись единственной потребностью — показать этой женщине прямыми действиями, кому она принадлежит.
— Что? — выдохнула вдруг Тамара и я, очнувшись, переспросил:
— Что — что?
— Что я узнала бы вчера?
Я усмехнулся, сполз взглядом к ее губам и твердо произнес:
— Ты узнала бы, что никто и ничто не в силах отменить все, что я тебе говорил. Все, что обещал.
Рука потянулась к ее бедрам, одним рывком прижимая Тамару к моему телу. Я пробрался пальцами под ее платье, проскользил невесомой лаской по коже и с удовлетворением хмыкнул, когда она вздрогнула.
— Ты назвала себя фальшивой невестой, — продолжил я, ныряя пальцами за кромку ее трусиков, — но разве все, что происходит между нами — не настоящее?
С этими словами я накрыл ее губы поцелуем и, подхватив под ягодицы, заставил Тамару обвить ногами мои бедра. Вжимая ее собой в стену, потерся сквозь одежду затвердевшей плотью о низ ее живота и требовательно спросил:
— Это — фальшь? Скажи мне!
Пальцы требовательно впились в ее подбородок, заставляя взглянуть мне в глаза.
— Я… я не знаю, — пробормотала Тамара и в тот же миг я резко опустил ее на пол. Сделав шаг назад, сказал, не скрывая разочарования:
— Ну, сообщи мне, когда узнаешь.
После чего пошел на выход. Вероятно, это было сейчас лучшее, что я мог сделать. Дать ей подумать. Дать иллюзию выбора, которого у нее на самом деле не было.
Потому что я не собирался отступать.
Часть 33. Тамара
«Сообщи
В мыслях прокручивались слова Игоря. Вопрос, на который я знала ответ задолго до того, как он его задал. С моей стороны — все было совсем не фальшью. И после визита Разумовского, после того, как он приехал ко мне, чтобы дать понять, что я ему небезразлична, так хотелось верить, что все, случившееся между нами, — правда.
Но возникал еще и очень немаловажный вопрос — как теперь на меня станут реагировать Адам и Дина? Они уже поняли, что их мать может к ним вернуться, и этом случае я была для обоих просто досадной помехой.
Об этом и приехала со мной поговорить та, кого я не ожидала увидеть. А именно — Серафима Александровна.
— Чайник поставь, — без лишних сантиментов вручила мне коробку с пирожными бабушка. — Пока до тебя добралась, проголодалась вся.
— А у меня и накормить вас нечем, — вздохнула, закрывая дверь за гостьей.
Сама же гадала, зачем Серафима Александровна пожаловала. Ну не просить же меня отойти в сторону ради счастья детей?
— Я так и подумала. Вон как исхудала! — покачала она головой и пошла мыть руки, безошибочно отыскав ванную.
В любой другой момент ее слова бы меня обрадовали, но не сейчас. Признаться честно, в последнее время из-за стольких потрясений я и думать забыла о своем внешнем виде.
Когда чайник вскипел и мы устроились на кухне, я перешла сразу к делу:
— Если вы приехали просить меня, чтобы я больше не появлялась рядом с детьми, знайте — этого не будет!
Брови Серафимы Александровны взлетели вверх, пирожное, к которому она уже почти приступила, накренилось и шапочка из малины начала съезжать вниз.
— Глупости какие, — фыркнула бабуля, вернув лакомство в безопасное положение. — Я приехала тебя просить, чтобы ты, чего доброго, не решила благородно отступить!
Вот оно как! Значит, у меня во всем этом деле была как минимум одна союзница со стороны Разумовского.
— Я хотела, правда, — призналась честно. — Но подумала, что даже если Ольга останется рядом с детьми в качестве матери, ничто не помешает мне тоже присутствовать в жизнях тех детей, которые стали мне как родные.
Серафима Александровна кивнула, откусила добрый кусок пирожного, прожевала его, запила чаем и посмотрела на меня.
— Она не останется рядом с детьми, деточка. Ты плохо знаешь эту… прошма…фурсетку! Сейчас ей нужны только деньги Игореши. Уж не знаю, что там у нее случилось, да и знать не хочу, но с Адамом и Диной она будет сюсюкать только чтобы добраться до счетов бывшего мужа. Дети ей не нужны. Как и не были нужны никогда.
Серафима Александровна рассержено отложила пирожное, как будто оно было в чем-то виновато. А у меня на душе появилось облегчение пополам со злостью. Как можно было отказаться от собственных детей? В голове не укладывалось!