Зефир в шоколаде

Риз Екатерина

Мы прошли по узкому коридору, застеленному ковровой дорожкой, и остановились перед двухстворчатыми дубовыми дверями. Я воспользовалась моментом и взглянула Антону в лицо.

– Всё так, как ты мечтал?

Вот тут он улыбнулся.

– Даже круче. К нам едут со всего Центрального региона, Лера. И людям нравится. Разве это не главное?

– Не знаю, – честно призналась я.

Он распахнул передо мной двери, я вошла и поняла, что это не совсем то, чего я ожидала. На рабочий кабинет это совсем не было похоже, скорее уж обжитой, но всё-таки гостиничный номер-люкс. Просторная гостиная, мягкая мебель, пушистый ковёр на полу. Стены увешаны картинами, а на полке над искусственным

камином семейные фото в рамках. И только напротив окна с тяжёлыми парчовыми шторами, массивный дубовый стол с настольной лампой, телефонами и компьютером. Всё аккуратно разложено, и только посередине стола дорогая шариковая ручка с золотым колпачком и… связка ключей с брелком от машины. При виде неё, у меня внутри похолодело, признаюсь честно. Будто хозяин лишь вышел отсюда ненадолго и вот-вот вернётся. Я поторопилась отвернуться. Смотрела на картины, заглянула в распахнутую дверь, что вела в спальню с идеально заправленной двуспальной кроватью на столбиках, потом подошла к камину, чтобы взглянуть на фотографии. Ни одной новой: свадебная, уже успевшая потускнеть, где отец ещё молодой и подтянутый, таким я его почти не помнила; на другой Алиса, совсем ребёнок, девочка лет пяти, с букетом ромашек в руках; и на третьей она же, но уже повзрослевшая, в платье в пол, видимо, на школьном выпускном. Я дотронулась до одного из снимков, зачем-то передвинула, а потом резко отвернулась.

– Он здесь жил?

– Последние полтора года практически постоянно. С Мариной они не ладили.

– Ничего удивительного, – негромко проговорила я.

Антон услышал и переспросил:

– Почему?

– А какой жене понравится, что муж обустроил себе гнёздышко в таком месте, как «Чёртово колесо»? И ты сам мне говорил, что у него была любовница из здешних.

Антон хмыкнул.

– Ты сочувствуешь Марине.

– А почему я не могу ей сочувствовать чисто по-женски? Измены мужа никого не могут сделать счастливыми.

На это Антон отвечать не стал, по гостиной прошёлся, но я понимала, что он продолжает за мной наблюдать. Я же окну отошла, отвела рукой штору и выглянула наружу, из окна был шикарный вид на Волгу и пристань «Колеса», с его яхтами, катерами и цветным куполом-навесом. И совсем не ожидала от Антона следующих слов.

– Это теперь твой номер. Можешь, здесь всё переделать.

Я обернулась, взглянула непонимающе.

– Зачем он мне?

– Ты не хочешь?

– Ты думаешь, я стану часто здесь бывать?

– А вдруг?

– Вряд ли. К тому же, ты сам говорил, что хочешь купить мою долю.

– Это неважно. У тебя должен быть свой номер.

– Этот?

– Ты чувствуешь себя неловко здесь? Лера, мы всё переделаем.

Я обвела взглядом гостиную, взгляд поневоле остановился на письменном столе, на связке ключей, и я головой покачала.

– Я бы предпочла, чтобы всё осталось, как есть. По крайней мере, на какое-то время.

Антон проследил мой взгляд, затем кивнул, соглашаясь.

– Хорошо.

А когда мы спускались на лифте в ресторан, он спросил:

– Ты расстроилась?

Я тут же покачала головой.

– Нет. Меня больше удивляют детали его жизни, чем расстраивают. Просто эти ключи на столе… Это он их оставил?

– Он. Я запретил горничным что-либо трогать. – Я всё-таки вздохнула, а Антон неожиданно меня обнял. И умиротворяюще проговорил: – Ладно, не грусти.

Наверное, он ждал, что я прильну к нему, в попытке излить на его широкое сильное плечо свою печаль, он даже по спине меня погладил, тем самым привлекая к себе ещё ближе. А я вместо этого насторожилась и напряглась, но Антон то ли не захотел этого понять, а может и вовсе

не заметил, потому что в этот момент лифт остановился на первом этаже, двери открылись, и мы предстали перед людьми именно так – в обнимку. Антон скроил умильную физиономию, отстранил меня от себя и взял за руку, а потом ещё и поздоровался с кем-то. Мне же оставалось лишь степенно выдохнуть, сдерживая возмущение. Но когда возможность представилась, я всё же спросила:

– Что ты творишь?

– Что ты имеешь в виду?

Невинный взгляд, непонимающая улыбка. Он был жутким притворой. Поэтому я сочла ниже своего достоинства что-то ему отвечать, отвернулась и первой вошла в зал ресторана. И споткнулась на пороге, оценив количество публики, и вспомнив про свои скромные джинсы, на фоне дорогих нарядов ужинающих посетителей. Антон тут же уловил моё замешательство и не преминул ухватить меня за локоть.

– Мы ужинаем в кабинете, пойдём.

«Пойдём» это не то слово, каким стоит описать наше шествие через зал, когда Антон останавливался то у одного столика, то у другого, играя в радушного хозяина. Однажды женский голос с любопытством поинтересовался у него:

– Это она?

И Антон сознался, что это всё-таки я, и мне снова пришлось протягивать руку для знакомства, причём спутнику женщины, а не ей самой, и выслушивать слова сочувствия, от которых было неловко, потому что я была убеждена в том, что не заслуживаю их.

За дверью отдельного кабинета, хотя и звучало это несколько неприлично, я вздохнула с облегчением. Меня больше не разглядывали, не задавали наводящие вопросы, а мне не нужно было придумывать на них ответы. Я со вздохом опустилась на стул и совсем не удивилась, когда за нашими спинами тихо и беззвучно возник официант. Антон сам сделал заказ, так и не присев за стол, продолжая стоять за моей спиной и опираясь руками на спинку моего стула, и жестом остановил официанта, когда тот хотел открыть бутылку вина. Молодой человек вышел, а Антон сам взял штопор.

– Сейчас ты выпьешь, и тебе полегчает.

– Моя мама сказала бы, что ты меня портишь, Антон.

– Чем это? Бокалом хорошего вина?

Вместо ответа на этот невинный вопрос, я призналась:

– Меня смущает чужое внимание.

– Это любопытство, Снежинка, оно пройдёт. – Он протянул мне бокал, и я его приняла, даже поторопилась сделать первый глоток. – Лучше расскажи мне, что нового на работе?

– Ничего, день, как день.

Он еле слышно хмыкнул.

– Хорошо, спрошу по-другому. Какие планы у тебя в отношении господина директора? Кстати, директора школы называют господами?

– А как, по-твоему, их называют, товарищами?

– Откуда мне знать? Я не настолько образован.

После этих слов я даже на стуле развернулась, чтобы видеть его лицо. Решила ему не поверить.

– Правда? И какое же у тебя образование?

Антон усмехнулся, но скрывать не стал:

– Высшее. Но поверь, до директора школы никак не дотяну. У меня жизненного опыта больше, чем знаний.

В это я склонна была поверить.

– И всё же не переводи разговор на меня. Ты не ответила на вопрос.

– Какая разница, какие у меня на него планы? Это не играет никакой роли.

– Да ладно! – Антон откровенно фыркнул после моих слов. – Когда женщина тебя хочет, это не играет никакой роли? Для этого надо быть каменным.

После его «хочет», я в смущении моргнула, но всерьёз прочувствовать неловкость не успела, потому что Антон жизнерадостно продолжил.

– Хотя, особо живым он и не выглядит, наверное, профессия свой отпечаток накладывает. Я не умею с такими людьми общаться, куда легче, когда тебе всё говорят, как есть.