Зелёная мантия
Шрифт:
Рикке Магаддино, старшему сыну дона, предстояло унаследовать его империю. Марио невесело рассмеялся.
– Сегодня останешься у меня, – сказал он. – Ночью подкину к берегу и вышлю с острова контрабандой. У людей найдётся лодка. Документы нужны?
Валенти покачал головой.
– А эти люди с лодкой?..
– Друзья, а не… родственники.
– Ладно. Grazie [10] , Марио. Я не стал бы так тебя подставлять, если бы знал.
– Думаешь, я не понимаю? Ладно, забудем. Come vai [11] ,
10
Grazic – спасибо (ит.).
11
Come vai? – Как дела? (ит.)
Жена Марио была вдвое моложе его. Застенчивая темноволосая женщина говорила на мальтийском диалекте. Представляя её Валенти, Марио усмехнулся:
– Марио и Мария – как тебе нравится, а?
Когда двое мужчин собрались покинуть виллу, Мария с детьми отправилась погостить пару дней у сестры в Марсакале.
– Ночи здесь тихие, – сказал Марио. – И тёмные. Следуй за мной и не потеряйся, capital.
Он прошёл в спальню, отпер сундук и достал два американских револьвера тридцать восьмого калибра. Протянул один Валенти, и тот благодарно кивнул, засовывая револьвер за ремень:
– Надеюсь, не понадобится.
Марио кивнул.
– Машина у меня без рессор, а дороги здесь дерьмо, – предупредил он, – так что береги семейные драгоценности.
– Понял, – ухмыльнулся Валенти.
Марио щёлкнул выключателем, погрузив прихожую в темноту. Валенти открыл дверь, и ночь взорвалась. Первый выстрел ударил Валенти в плечо, развернув на месте. Вторая и третья пули ушли в косяк, осыпав обоих щепками. Четвёртая продырявила правую ногу Валенти. Он упал на пол.
– Bastardi – взревел Марио. Выпустив пару пуль в темноту, он захлопнул и запер дверь. – Вот это влипли, – пробормотал он, кинув взгляд на друга. Засунул пистолет за ремень, движением опытного пожарного взвалил Валенти на плечо и понёс к задней двери.
Взломав переднюю, soldati нашли пустой дом с пятнами крови на полу.
– На ту сторону! – приказал один из одетых в тёмное мужчин, хотя люди были расставлены вокруг дома и пройти мимо них, казалось, было невозможно.
Незваные гости рассыпались по комнатам, стреляя в шкафы и тут же распахивая дверцы, срывая одеяла с кроватей, обыскивая каждый угол, где мог бы укрыться человек. И никого не нашли. Потом выбежавшие в заднюю дверь вернулись с известием, что Джимми Сивелла и Счастливчик Манци убиты, так что не прикажет ли Фуччери поискать снаружи.
– Да, да, – согласился Фуччери. Папале прозвали Серебряным Лисом не только за цвет волос. Фуччери не удивился бы, узнав, что беглецы уже на полпути к Милану. Отыскав телефон, который чудом не раскурочили его люди, он позвонил своему capo, чтобы доложить о провале.
Шина лопнула, когда пикап Ланса Максвелла оставил за собой полмили просёлка, отходившего от шоссе Дарлинг – Лавант. Фургончик въехал в лужу у грязной обочины и встал, а Ланс, ругаясь про себя, вылез разбираться.
– Сиди, Дукер, – велел он крупной немецкой овчарке, занимавшей пассажирское кресло. Он нырнул
– Ладно, Дукер, – окликнул он пса. – Вылезай, малыш. – Пёс выскочил из кабины и ткнулся носом в хозяйскую ладонь. – Ладно, ладно, валяй! Можешь погонять белок, если отыщешь. Я занят.
Он выкатил из кузова запаску, прислонил её к борту и откопал в куче проволоки, тряпья и инструментов домкрат и гаечный ключ. Оглянулся на пса и увидел, что Дукер уже вынюхивает что-то на повороте к Французскому проезду. Они со своей шиной застряли как раз напротив старого участка Трежуров. Выцветший плакат «ПРОДАЁТСЯ», выставленный Фрэнком Клейтоном, так и торчал на покрытой снегом лужайке.
– Как же, Фрэнк, – усмехнулся Ланс. – Плачу два к четырём, если тебе удастся сбыть кому-нибудь эту дыру.
Когда он установил домкрат и начал поднимать машину, Дукер подбежал посмотреть, как дела.
– Не лезь под руку, – прикрикнул на него Ланс.
Ему не довелось отыскать старое сокровище Трежура – это счастье выпало Фреду Гамблу, который привёз счёт из бакалеи и вместе со всеми оказался в доме, когда копы вынесли тело. Было на что посмотреть. Бадди Трежур, видать, начал копить газеты ещё до войны и не выкинул ни листочка.
Груды газет у стен доросли до потолка. Тысячи жёлтых, воняющих, заплесневелых пачек. Да ещё журналы. Старые еженедельники «Стар» – где их теперь увидишь. И «Лайф», «Маклинз», «Тайм» – ещё тех времён, когда они выходили в простой красной обложке. Чего там только не было. Но это не все.
Похоже на то, что в последний год старик Бадди уже не выносил мусор и ленился подниматься на второй этаж в сортир. Кухня была грязней городской свалки. Сплошная плесень и дерьмо. Да уж, насчёт дерьма… Бадди повадился гадить по углам гостиной, а зад подтирал старыми газетами. Жуткий тип – что там говорить. Неудивительно, что хозяйка прихватила дочурку и слиняла, ни словечка никому не сказав.
Прошло уже лет девять-десять, вспоминал Ланс, снимая дырявую шину. А хозяйка сбежала и того раньше. Вилли Фуллер выкупил дом у банка и пытался привести его в порядок, да только вонь вывести так и не смог. Тогда он сплавил его какому-то приезжему, и тот уже начал сносить стены, задумав все перестроить. Да тоже бросил на полдороге, и с тех пор дом так и торчит в списке агентства Фрэнки. И если Фрэнк сумеет его сбыть…
– Дерьмо, – пробормотал Ланс, разглядывая запаску.
Протектор гладкий, как попка младенца. Ну, до дому дотянет. Он наспех пристроил колесо, забросил старый обод со свисающими обрывками резины в кузов. Домкрат и ключ полетели следом.
– Дук! – выкрикнул Ланс, оглядываясь по сторонам. – Эй, Дукер! Гони сюда, живо!
Овчарка оказалась в поле за домом Трежуров. Пёс навострил уши, словно прислушивался, затем припал к земле, присматриваясь к лесу за лугом. Ланс открыл рот, чтобы крикнуть погромче, и тут он тоже услышал. Тихая мелодия дудочки, мягкая и задыхающаяся. Звуки вызвали странное чувство – этакий жар, какой бывает, когда приходит тепло и весна хватает тебя за яйца, напоминая, что пора мастерить ребятишек.
Он сделал пару шагов в сторону, откуда доносился звук, и его прошиб пот. Твёрдый член распирал ширинку джинсов. В графстве Ланарк, как и по всему Онтарио, стояла та февральская оттепель, которая подразнит пару дней и свалит, словно в насмешку, так что причин заводиться вовсе не было. А член распирало до боли. В груди встал комок, Ланс едва дышал. Звук флейты, доносившийся с луга, гудел в ушах – не громко, но пробирая насквозь.