Зеленая мать
Шрифт:
— Начинайте! — закричал еще один пациент и начал стучать ногами об пол. Вся палата последовала его примеру.
— Заткнитесь вы, чудики! — завопил гитарист. — Как мы, по-вашему, будем играть в таком шуме, да еще без аппаратуры? Будет тихо, тогда и начнем!
Топот утих. В палате наступила тишина.
— Ладно, Орб, — сказал гитарист. — Поехали.
Орб установила арфу и положила пальцы на струны. Она была полностью готова, если не считать одной маленькой неувязки — от волнения все слова
— Не могу ничего придумать! — прошептала она в ужасе.
— Возьми любую из наших песен, — прошептал в ответ гитарист. — Может, проглотят!
Но с памятью Орб что-то случилось. Не удавалось вспомнить ни одного номера из их репертуара. Это было как болезнь — приступ страха перед зрительным залом. И от этого страха вся музыка улетучилась из памяти девушки. Слишком много всего произошло с ней сегодня вечером. И странный поступок Ионы, одним махом разрушившего их, казалось бы, устоявшееся благополучие, и песня, которую она пела, чтобы помочь друзьям… Все это настолько измотало Орб, что у нее, похоже, просто не осталось магии.
— Поверьте мне, если… — начала сестра. Она смотрела на пациентов и заметно нервничала. Больные уже снова собирались стучать ногами. Один Бог знает, что может произойти потом. Нельзя предсказать поступки безумцев.
«Поверь мне, если…» Орб будто увидела эти слова, написанные на листе с нотами. Пальцы девушки забегали по струнам арфы, и она запела.
Поверь мне, если дивные черты, Что взор мой услаждают ежечасно, Должны увянуть завтра, как цветы, Подобно легких фей дарам прекрасным.
И тут Орб с ужасом поняла, что она поет. Это же ничего общего не имеет с тем, что хотят услышать несчастные больные! Однако ничего другого в голову не приходило, да и эти слова подсказала больничная сестра. Так что теперь оставалось только петь и надеяться на магию.
Но пациенты не стали топать ногами. Они слушали! Возможно, их поразила сама неуместность песни. Гитарист смотрел на суккуба, как будто перед ним стояла прекрасная и невинная юная девушка, а она, в свою очередь, зачарованно глядела на молодого наркомана.
Орб продолжала петь, забыв о себе и думая только о зрителях. Удивление сменилось каким-то другим чувством. Теперь все взгляды в палате были прикованы к застывшим друг напротив друга силуэтам юноши и девушки. А они видели только друг друга — невозможно юные, неопытные, неуверенные в себе, но отчаянно влюбленные.
Нет! Вечна настоящая любовь И быть не может предана забвенью.
Так к солнцу обращен подсолнух вновь, Когда земля уже покрыта тенью.
Песня кончилась, но никто не шевельнулся. Все зрители сидели неподвижно, как изваяния, и глядели на импровизированную сцену, где так же неподвижно застыли гитарист и суккуб. Нечто подобное, только слабее, проявилось
И тут Иезавель повернулась, и Орб увидела ее глаза. В них стояли слезы.
Внезапно Иезавель пошатнулась. Потрясенный гитарист метнулся к ней и успел подхватить до того, как она упала на пол.
Прямо из стены показался огромный нос Ионы. Рот Рыбы распахнулся. Гитарист взял Иезавель на руки и шагнул туда. Орб вскочила, схватила арфу и кинулась за ними. Зрители даже не шевельнулись.
Иона захлопнул пасть и поплыл прямо через помещения больницы, сквозь людей и стены, как будто это были всего лишь иллюзии. Вскоре они достигли крыши и поднялись в небо. Куда теперь?
Гитарист отнес Иезавель в ее комнату и осторожно уложил на кровать.
— С ней все в порядке? — взволнованно спросил он.
Орб опустилась на колени и, как могла, осмотрела Иезавель.
— Думаю, да. По-моему, это обморок. Но я не могу понять почему.
— Взгляни на ее лицо. Она плачет…
— Не знала, что демоны способны плакать, — ответила Орб.
— Она просто смотрела на меня, а ты пела. И вдруг эти слезы… — Юноша покачал головой. — Боже, как она прекрасна! Наверное, я люблю ее.
— Но она же суккуб! — воскликнула Орб. — Ей сто лет!
— А я ее поцелую.
Орб была поражена. Гитарист встал на колени рядом с бесчувственной женщиной и поцеловал ее в губы. Иезавель вздрогнула и протянула руки, чтобы обнять молодого человека, но тут же уронила их снова.
— Нет! — сказала она. — Я не имею права!
— Не имеешь права? — переспросил гитарист.
— Играть подобную роль. Я не… Я никогда… Ох!
Иезавель отвернулась, и слезы снова брызнули из ее глаз.
Гитарист растерянно обратился к Орб:
— О чем она?
Орб уже поняла:
— Эта песня… ну, увлекла ее. Но ведь она демон и целый век жила, как подсказывало ей проклятие. Она считает, что не имеет права притворяться тем, чем ты ее считаешь.
— Я знаю, кто она! — возразил гитарист. — А посмотри, кто я! Господи, да когда ты пела…
— Думаю, что демоны способны плакать, — продолжила Орб. — Вероятно, ей никогда раньше не доводилось плакать и это ее потрясло.
— Значит, она…
— Тебя любит, — закончила за него Орб. — Однако считает, что недостойна тебя.
— Насколько же ей надо стать хуже, чтобы быть недостойной меня! — воскликнул гитарист.
Иона вновь спустился вниз и подплыл к концертному залу. Точнее, он заплыл в зал и разинул рот прямо на сцене. Орб видела, как остальные члены группы обернулись, глядя на них.
— Нам надо идти, — сказала она.
— Да.
Гитарист поднялся на ноги. Уходя, он ткнул пальцем в сторону Иезавели:
— Мы еще поговорим!