Зеленая западня
Шрифт:
Индеец помолчал. Потом негромко промолвил:
— Загби не может уйти отсюда, не простившись со своей женой.
— Вы состоите в браке, Загби? Где же ваша семья?
— Наших матерей и женщин держат отдельно, в большой хижине, которую ты называешь бараком. Нам очень редко разрешают встречаться. Своих детей мы не видим совсем, их отнимают у матерей еще грудными детьми.
— Хотя убейте меня, не понимаю! Разве же можно терпеть такое, Загби? Ведь вас много, мужнин, молодых ребят. Напасть на стражу, забрать оружие, а потом… К Каменной стене! Могущественным придется несладко. Чего же вы ждете?
Загби замедлил
— Мы об этом думали. Каджао и галу думали вместе. С могущественными очень тяжело бороться. Они убивают людей издали, их оружие сжигает огнем. И самое страшное, что у них…
Он замолк. Послышался близкий грохот, и мучительный вскрик забился под сводом туннеля. Впереди засуетились полуголые фигуры, забегали широкополые шляпы. Мы приблизились к землекопам и остановились. На земле корчился окровавленный мужчина. Груда стояков, которая накапливалась с самого утра, неожиданно развалилась, придавив индейца. Он стонал, не мог выбраться из-под тяжелых железобетонных свай.
Загби ступил шаг вперед. В это время из-за высокого металлического резервуара вышел Кносе. Он был одет в рабочий комбинезон, сбоку на поясе болтался противогаз — в тупике, где туннель заканчивался, всегда клубился едкий дым от взрывчатки. Подбежали широкополые шляпы. Кносе что-то резко приказал им. Высокий сутулый надзиратель выхватил у рабочего горелку сварочного аппарата. Синяя полыхающая струя с шипением воткнулась в землю, лизнула стояки и на миг задержался на теле лежачего. Невменяемый вопль заморозил кровь.
Я еще никогда не слышал, чтобы так кричал человек. Индейцы бросали стояки и рельсы, бежали прочь к выходу из подземелья. У Загби на шее напряглись жилы. Мы швырнули свою ношу под ноги, отступили к стене, с которой тихими ручьями осыпался песок. С нами поравнялась группа индейцев. Трое вдруг остановились, круто повернули назад и набросились на широкополые шляпы. Я увидел Ву, с ним был юноша в подранных трусах и еще один, широкоплечий, высокий каджао. Надзиратели не успели выхватить оружие, троица налетела на них. Сутулый упал, сбитый из ног кулаком широкоплечего индейца, выпустил из рук горелку. Синяя струя затанцевала, закрутился на земле, зацепила кого-то из надзирателей… Возле резервуара сплелся клубок тел, кто-то хрипел, ругался, мелькали кулаки, вспотевшие окровавленные лица.
Рванувшись вперед, я ощутил крепкую руку Загби.
— Туда нельзя! — выдохнул он, прижимая меня к стене. Я сопротивлялся, кричал, не в силах освободиться с его объятий. Индеец закрыл мне рот ладонью, повалил на землю.
Кносе, держа руки в кармане комбинезона, с минуту молча наблюдал за потасовкой. У него на поясе, рядом с противогазом, желтела кобура с пистолетом, но он будто забыл об оружии.
— На места! Прочь на свои места, краснокожее отродье! — заорал вдруг Кносе, срывая голос. — Кому говорю, грязные обезьяны! Ну!
И клубок тел, которые секунду тому извивался на земле, мигом распался. Широкополые шляпы с бранью отряхивали мундиры, один стонал, волоча ногу. Последним встал, качаясь, сутулый надзиратель. Высокий каджао, который держал его за горло, опустил руки, и они у него обвисли, как безжизненные. Выпрямившись, индеец виновато смотрел на Кносе, а тот улыбался довольной презрительной улыбкой.
Другие двое, которые встряли в потасовку, также увяли. Из расквашенных губ Ву текла кровь, он стоял весь
— Все — ко мне! Ближе! Еще ближе, гадская сволочь!
Трое, безмолвно подчиняясь, шли на его голос. Широкоплечий младенчески всхлипнул, упал на колени перед Кносе. Тот оттолкнул его от себя, толкнув сапогом у грудь. Ву делал какие-то странные движения руками, приседал, негромко бормотал что-то и неожиданно запел. Юноша в подранных трусах подбежал к нему, заплескал в ладони и зашелся смехом, закатив под лоб глаза.
— Лупи его! — Кносе кивком головы показал юноше на широкоплечего. Юноша прыгнул, как кошка, и повиснув на верзиле, вцепился ему в волосы. Высокий сильный каджао даже не защищался, стоял на коленях, размазывал по щекам слезы. Ву кружил вокруг в бешеном диком танце.
Все, что я увидел, было для меня непостижимо. Подумал — схожу с ума. Опомнился уже на воздухе, возле входа в туннель. Индейцы второпях разбирали стояки и рельсы, по двое, трусцой ныряли в подземелье. Глаза людей были преисполнены ужаса.
Наклоняясь, чтобы взять стояк, Загби прошептал мне:
— Они держат в руках наши души. Кто выходит из покорности, у того забирают ум… Загби сдержит слово, поможет тебе бежать.
— Нет, — сказал я, — теперь надо думать не о бегстве. К большой реке далекий и опасный путь. Если не дойдем, погибнем, то люди так и не узнают о том, что здесь творится.
Именно тогда возникла у меня мысль… Но не следует забегать вперед. Скажу только, что после работы, ночью, я поделился своим планом из Загби. Он упрямо не принимал мое предложение. Мне еле удалось уговорить его.
На следующий день за мной пришли две широкополые шляпы. Меня вывели из туннеля и повели крутым склоном вверх, туда, где виднелась Каменная стена.
Я шел и жевал корешок. В последний миг Загби ткнул мне его в руку, прошептал: “Съешь этот корень. Обязательно съешь, он прибавит тебе сил”. Корешок был ароматный, горьковатый, после него на зубах осталась оскомина.
Глава VI
ЧЕЛОВЕК С БЕЛОЙ ЯХТЫ
Бетон раздвинулся, открыв узкий проход. В конце концов я имел возможность взглянуть на улицы таинственного города, который притаился за бетонной стеной.
Улиц не было, за стеной буйно сплеталась зелень. Неподалеку между зарослей поблескивала небольшая стеклянная беседка. Под деревьями, в густой непримятой траве, виднелись какие-то круглые диски, которые вблизи оказались металлическими люками. На лужайках я увидел массивные полушария, покрытые маскировочными пятнами. Полушария эти будто росли из земли, как огромные шампиньоны. На маковках “шампиньонов” из продолговатых щелей высовывались вороненые стволы, нацеленные в небо. В стороне торчали антенны. Дальше, где-то над чащей, дрожал прозрачный воздух, казалось, что это дышат деревья. Было тихо и пустынно. Местность за Каменной сиеной напоминала забытый, покинутый парк со случайными и неуместными сооружениями. Я понял, что нахожусь над городом, а именно город лежит подо мной, закопавшись в землю.