Зелёная земля
Шрифт:
возвращает мир, отбившийся от рук.
Погоди, мой колокольчик дорогой,
я-то знаю ведь, какой в тебе огонь
и как быстро ты распугиваешь дни -
драгоценные пока… – повремени!
Я, пожалуй, задержусь ещё на час:
пусть бокалы побренчат – и постучат
каблучки, а я наслушаюсь их впрок
у начала новых строк или дорог…
(8) Письмо к Ужасной Даме
Здравствуйте
Там у Вас июль, а у нас – февраль…
там у Вас всегда всё наоборот -
только, чтоб войти, надо знать пароль.
Там у Вас есть страж – очень строгий стриж,
и к нему с утра – запись на приём:
чуть не так споёшь, чуть не так состришь -
и не пустит к Вам… разве – напролом!
Я боюсь того – жуткого – стрижа,
так что мне туда больше – ни ногой.
Только я скажу, что – стрижа держа -
Вы ведь не могли стать совсем другой.
Хрупкая судьба – королевский паж:
сеешь да не жнёшь, несмотря на прыть…
бедный, бедный стриж, бедный, бедный страж:
задержать – не жать, сторожить – не жить.
Славная судьба – аутодафе!..
Бог упас, я – пас: ураган затих.
А найти меня… на углу, в кафе -
где в ходу пароль «кофе для двоих».
(9)
Всё начнётся сначала: закрутится явь заводная,
и опять, проклиная себя, ты проглотишь клинок,
балаганный шутник… и хохочет собранье, не зная,
что клинок застревает навеки – груди поперёк.
Шут с тобой, балаганный шутник, потешатель собраний!
Никаких словопрений – приказом капризного рта
ты направлен туда, где отныне – ни боли, ни брани:
жизнь опять прожита.
Сколько было их – жизней-то… много – не сбиться б со счёта:
со щитом приходил и потом – прибывал на щите.
А последний круг ада, должно быть, и есть – круг почёта:
запоздалый венок – Суете, Пустоте и Тщете.
Три сестры развеселых ведут тебя, стало быть, прямо -
в преисподнюю, где бездыханный кружит хоровод,
и платочком в слезах провожает несчастная дама
твой счастливый уход.
(10)
Ещё одну минуту -
я что забыл сказать:
за эту же монету
Вас ангел впустит в рай.
Цена – она едина,
набор услуг – другой,
но яркость сновиденья
сильна и там, и там.
Мы свидимся – не думай…
сновидимся ещё:
Вы – той же самой дамой,
я – тем же, кем и был.
Простив
примите от меня
последнюю реальность -
монетку… на проезд.
Виде Груздите
– А что между нами было,
Заезжий-на-Час-Ездок,
когда Вы промчались мимо?
– Любовь как короткий вздох.
Ещё между нами было
не столько часов езды,
как до… например, могилы,
до сердца или звезды.
– А что между нами стало,
Заезжий-на-Час-Ездок,
потом, в тесноте вокзала?
– Любовь как короткий вздох.
Ещё между нами стало
несходство двух языков
и то, что Вам лет… так мало,
и то, что я… был таков.
– А что между нами будет,
Завезжий-на-Час-Ездок,
когда всё опять забродит?
– Любовь как короткий вздох.
Ещё между нами будет
зима, а потом весна
и много похожих судеб,
Ваш муж и моя жена.
– Не слишком ли тонки нити,
соткавшие этот миг?
Прощайте, Ездок, простите
мой возраст и мой язык…
И, взгляд опустив на плиты
холодной своей Литвы,
Литвой, как будто молитвой,
себя утешили Вы.
Не идти – бормотать по пути
без разбора и прямо хоть так:
не печалься, до встречи, прости,
навсегда, никогда – бормотать.
Просто несколько слов, словно снов,
бормотать, стало быть, невпопад -
никаких не тревожа основ,
беспорядочно, как снегопад.
Из-под ног устремляется лёд,
удаляется мир – словно миф,
и душа уже не узнаёт
ничего, всё на свете забыв:
ей легко в этом сонме потерь
на последнем висеть волоске
и легко обвенчаться в метель
в дальней церкви неведомо с кем.
У зимы недолгий срок:
хватит взгляда… полувзгляда,
двух десятков беглых строк
на обёртке шоколада -
шоколадного суфле!
Как живёшь? То чёт, то нечет,
но на всей этой земле
нечего увековечить:
небосвод и тот поник
головой своей умнейшей!
Если что-то длится миг -
век мерещится, не меньше.
Но сейчас и век пройдёт -
как тоска по дальним странам,
как забавный анекдот,
показавшийся – романом.
Я забыл мой зонт в передней
на чужом крючке.
И строки одной, последней,