Зелёная зона

Алеников Владимир Михайлович

Летела на пол одежда, что-то вокруг сыпалось и падало, а Виктор и Арина, как слепые котята, натыкаясь на все углы, но ни на секунду не размыкая объятий, подталкиваемые все той же неведомой силой, медленно двигались к дверям спальни, в глубине которой темным островом наслаждений, всплывающим им навстречу, маячила кажущаяся огромной постель.

Тем

временем Владимир Эдуардович Горлов, улыбаясь чему-то и с удовольствием вдыхая ночной воздух, начал свой неспешный спуск к подножию холма. Однако, пройдя всего несколько шагов, он остановился, извлек фонарь из необъятного кармана своей старой ветровки и осветил приткнутую к дереву злополучную машину.

Подойдя поближе, Владимир Эдуардович, покряхтывая, профессионально осмотрел все повреждения, затем выпрямился, усмехнулся, оглянулся почему-то на оставшийся за спиной дом и наконец, погасив фонарь, зашагал, прихрамывая, вниз по дороге. Фигура его, освещаемая полной, невиданного размера луной, становилась все меньше, до тех пор пока окончательно не исчезла в ночной тьме.

Шаркающие звуки его тяжелых шагов еще некоторое время висели в воздухе, но потом растаяли и они, и только подозрительно притихший ветер теперь поигрывал ночной листвой, заставляя деревья перешептываться друг с другом.

В эту минуту странный звук донесся из дома. Женский то ли крик, то ли стон, в котором смешались рвущаяся наружу нежность и уже выпущенная на волю страсть, по-звериному одиноко прозвучал в этой лунной ночи. Но вдруг, нарастая, повторился еще и еще раз.

Длинные висячие уши кролика Лёхи на этот раз почти стояли от удивления и ужаса. Зрелище, которое наблюдал своими круглыми глазами забившийся в угол кролик, было и в самом деле невиданным для него. Под черной простыней на кровати происходило что-то, неподдающееся его разумению.

Простыня, с головой накрывшая два обнаженных тела, находилась в беспрестанном движении, отчего вся кровать казалась огромным странным животным, то замирающим

на секунду, то вновь оживающим от сотрясающих его нутро спазмов. Содрогания эти вдруг открывали в неожиданных местах ярко белеющие в просачивающемся через окно лунном свете части сплетенных тел. То там, то тут высовывались из-под смятой простыни руки и ноги, придавая этому громадному черному зверю еще большую фантастичность. И наконец, довершая иллюзию, из постели непрерывно неслись до предела наполнившие комнату скрипы и шорохи, вздохи и шепоты, заставляющие бедного Лёху вздрагивать и напряженно прислушиваться к происходящему.

– Еще, еще, еще! – жарко шептала Арина, подставляя Виктору шею и грудь для бесчисленных поцелуев.

Шепоты и шорохи усилились, и вот внезапно душераздирающий растущий звериный вопль наслаждения снова потряс дом, принудив до смерти перепуганного Лёху прижать уши и опрометью выкатиться из комнаты.

Зависшая над домом огромная круглая луна, казалось, удивленно прислушивалась к страстным крикам, все громче и все чаще доносившимся из него.

Почти вплотную подошедшие к дому деревья тихо покачивались, словно пытаясь соответствовать ритму этих периодически возникающих, сотрясающих воздух безумных возгласов.

– А-а-а-а-а-а-а! – доносилось из дома.

Неожиданно звук этот слился с мерными вибрирующими ударами, вскоре полностью поглотившими его.

Дедушкины часы в доме пробили полночь.

Виктор, откинувшись на подушку, медленно приходил в себя. Пожалуй, он ни разу еще не переживал ничего подобного. Секс, которым он занимался с Лизой, был такой же привычной частью его жизни, как работа или игра в шахматы. Ничто в нем не выходило за рамки обыденного. О других женщинах и говорить нечего, Виктор был, как правило, более или менее равнодушен к ним, как, впрочем, и они к нему, и потому никогда не испытывал особых эмоциональных потрясений.

Конец ознакомительного фрагмента.