Зеленая
Шрифт:
Я никогда не была на базаре, но моя короткая биография не интересовала наставницу.
— Я научила тебя считать нити. С опытом ты сумеешь определить качество ткани даже издали. Ты знаешь о тканях не все, что нужно, но пока и этого хватит. — Она развернула примерно на локоть тонкую шерсть. — Я принесу ткацкий станок, чтобы ты видела, как делают ткань. — На лице ее появилась опасная улыбочка, и я поняла, что меня скоро будут бить. — Скажи-ка, девочка, что за шерсть у меня в руках?
Вопрос был с подвохом, потому что она еще не рассказывала
— Это кашемир, госпожа.
Лицо у нее вытянулось.
— А ты не дура! Осторожнее пользуйся орудием, которое находится между твоих ушей!
Раздражение ее прошло, и госпожа Леони поманила меня к себе. Я щупала ткань и слушала ее рассказ о козах особой породы, которых выращивают в Синих горах. Их шерсть невероятно тонка, и из нее прядут самую дорогую пряжу.
Заведя руку за спину, чтобы она не видела, я вытащила из ящика кусок шелка и уронила его на пол. Госпожа Леони в тот момент разглагольствовала о козах, поглаживая кашемир, и ничего не видела.
Я тихо радовалась. Она непременно заметит, что кусок шелка упал. Но поскольку я не пыталась затолкать материю под стул или спрятать ее, она наверняка решит, что ткань упала нечаянно.
Все же зрение у нее оказалось острее, чем я думала. Аккуратно свернув кашемир, госпожа Леони велела мне встать у сундука и пошла звать госпожу Тирей с шелковой трубкой, наполненной песком.
Через час я стояла во дворе и, дрожа, смотрела, как уходит последний серый дневной свет из-под гранатового дерева. Холод позволил мне притвориться, что дрожу я не от слез. Наставницы — злобные чудовища! Я убью их, как богиня убивает демонов, а потом отправлюсь домой через море.
Правда, уже тогда я многое понимала. Федеро отнял меня у отца с помощью слов, а не щегольского дуэльного клинка. И я освобожусь от мерзких теток-опарышей словами, а не силой оружия.
Ворота распахнулись настежь, и я вздрогнула. На Гранатовый двор рысью въехал всадник. Федеро! Он появился очень кстати, как будто прочитал мои мысли.
Он заметил меня раньше, чем подъехал к зданию, и ловко соскочил с седла.
— Девочка! — Неподдельная теплота слышалась в голосе Федеро; впервые кто-то по-человечески обращался ко мне с тех пор, как я поселилась в холодной каменной тюрьме. — Как тебе здесь живется?
— Ах… — Я готова была выплеснуть на него все свои несчастья и страхи, но потом оглянулась на дом. В тени под галереей стояла госпожа Тирей. — Дождь холодный, а солнце на небе очень маленькое. — Правда, даже такие слова вполне могли сойти за жалобу.
— Глупышка! — Он нагнулся и ласково убрал с моей щеки прядь волос. — Возьми плащ, и согреешься. Солнце не слишком-то любит Медные Холмы.
Плаща мне не давали, но я знала: пока госпожа Тирей подслушивает, ни в чем признаваться нельзя.
Федеро взял меня пальцами за подбородок, несколько
— Чему ты научилась? — спросил он.
— Я умею готовить шпинат. И знаю одиннадцать разных стежков. — Несмотря на то что мне не хотелось хвастать, я невольно улыбнулась. — Знаю, когда нужно чистить поцарапанный стол лимонным соком, а когда — пальмовым маслом.
— Мы еще сделаем из тебя знатную даму! — Федеро широко улыбнулся, как будто мое заключение приносило ему только радость.
— Что значит «сделаем знатную даму»? — спросила я. Еще никто не объяснял, зачем я здесь.
— Всему свое время, девочка, всему свое время. — Он снова взъерошил мне волосы. — Пойду-ка побеседую с госпожой Тирей. Пожалуйста, присмотри за моей лошадью.
О лошадях я ничего не знала; только то, что они высоки, как Стойкий, но с безумными птичьими глазами на длинных, мягких мордах. Я решила присматривать за лошадью из-за граната, вдруг она взбесится. Ждать пришлось долго; заморосил холодный дождик.
Спустя какое-то время вернулся озабоченный Федеро.
— Оказывается, девочка, с тобой труднее, чем я думал, — сказал он. — Ум и гордость часто оказывают тебе плохую услугу. Эта игра — для терпеливых.
— Вы ошибаетесь. Это не игра.
— Да, — ответил он, — наверное. Тем не менее мы в нее играем. — Он склонился ко мне: — Скоро я вернусь и проверю, как тебе живется. Если тебе будет нехорошо, скажи мне.
Все шло нехорошо с тех самых пор, как этот человек увел меня от папиного буйвола и куска шелка, расшитого колокольчиками. Однако Федеро хотел услышать от меня совсем другое.
— Да, — ответила я на своем родном языке.
Он улыбнулся и вскочил в седло. С крыльца вразвалочку сошла госпожа Тирей и с мрачным видом протянула мне старый шерстяной плащ.
— Держи, девочка! — буркнула она. — Ты, наверное, замерзла.
Я стояла под усиливающимся ледяным дождем, смотрела ей вслед и думала: какими словами мне удастся ее сломить?
Мы с госпожой Леони продолжали шить одежду, но то, что мы шили, не предназначалось для меня. И вообще ни для кого.
— Девочка, как только ты выйдешь отсюда, тебе больше не придется держать в руках иглу, — сказала госпожа Леони, когда мы сшили блузу с кокеткой.
Я кивнула, найдя в ее словах утешение. Разумеется, отвечать я не имела права — как и расспрашивать ее. Меня учили всему, что должна уметь знатная дама, но уверяли, что потом мне не придется применять мои многочисленные навыки.
Бессмысленность моего обучения ставила меня в тупик. Я молчала, решив превзойти их во всем, что они делали. Решимость помогала мне подавлять гнев.