Зеленоглазая фея
Шрифт:
— Мне было нелегко, — признал Питер с добродушной улыбкой. — Но я справился.
Он чувствовал, что нравится родителям Эйлин. Он представлял их себе суровыми, не знающими пощады людьми. Они оказались совсем не такими.
И как только Эйлин могла настолько не доверять собственной матери? —
Но тогда бы я не встретил ее, напомнил он себе.
Так что лучше всего будет забыть о той истории.
Родители Эйлин думали то же самое. Мистер Донахью был вынужден признать, что Питер нравится ему гораздо больше в качестве зятя. Такой молодой, и уже столького добился! Не то что этот пустоголовый Патрик. Если бы не его отец, давно бы разорил семейную компанию!
— Знаешь, твои родители очень славные люди, — признал Питер, когда они с Эйлин пошли прогуляться по маленькому саду около особняка.
— Ты думаешь, я была слишком жестока с ними? — с тревогой спросила Эйлин, заглядывая в лицо мужа.
— Я думаю, ты была немного безрассудна, — ответил Питер, чуть помедлив. — Но это прекрасно. Ведь благодаря этому качеству мы с тобой познакомились…
— Тогда скорее благодаря Патрику и его подружке, — рассмеялась Эйлин. — Но ты считаешь, что я была права, когда сбежала от него?
— Конечно, — кивнул Питер. — Ты слишком хороша для него. Жаль, что я не знал всего, когда он приезжал в Нью-Йорк. Иначе у нас состоялся бы совсем другой разговор…
Питер состроил кровожадную мину. Эйлин сжалась в притворном испуге.
— Не надо меня пугать! — воскликнула она. — Сейчас я должна только радоваться!
— Я всегда буду радовать
— Всегда не надо, — капризно проговорила она. — Только сейчас.
— Почему? — удивился он. — Ты боишься, что безмятежная жизнь тебе наскучит?
— Нет.
Эйлин молчала, лукаво поглядывая на Питера. Он терялся в догадках.
— Странные вы существа, женщины, — вздохнул Питер. — Вам обещаешь целую жизнь счастья, а вы отказываетесь.
— Сейчас мне тяжело думать о целой жизни, — улыбнулась Эйлин. — У меня другие заботы…
Питер почувствовал себя задетым. О каких заботах может идти речь? К чему недомолвки?
— Ты ведь позволишь мне разделить твои заботы? — спросил он, скрывая недоумение.
— Я буду настаивать на этом. И когда ты будешь сопротивляться, утверждая, что безумно устал и хочешь поспать, я все равно буду тебя заставлять делить со мной эти заботы…
— О чем ты говоришь? — Смутное подозрение забрезжило в голове Питера.
— Помнишь нашу первую ночь в моей квартире? — спросила она тихо, прижавшись к нему.
— Да, — ответил он.
Эйлин снова замолчала. Питер боялся предположить, но, в конце концов, что же это могло быть, кроме того, о чем он думал?
— Эйлин, ты что, ждешь ребенка? — пробормотал он, боясь преждевременно радоваться.
— Господи, наконец-то понял, — капризно вздохнула она.
И Питер счастливо засмеялся и, подхватив жену на руки, понес ее к дому. Сколько бы лет он ни прожил с Эйлин, он все равно не научится разбираться в ней. Но, наверное, это и есть самое чудесное…