Зеленые береты
Шрифт:
– Они просто ненавидят тот размеренный уклад жизни, который насаждают среди них вьетнамцы. Кроме того, правительственные войска – не такая уж надежная защита против Вьетконга. Коммунисты совершают свои рейды обычно по ночам, когда вьетнамцы стараются избегать любых сражений. Выкрадывают наиболее способных лидеров и отправляют в Ханой на перековку. Ну а то немногое, что получают племена от правительства и американцев, вьетнамцы просто отнимают.
– Да, что бы бедняги ни предпринимали, они всегда только в проигрыше, – заметил Фрэнсис с горечью. –
– И это только потому, что они хотят жить самостоятельно? – ошеломленно спросил я.
– По-видимому, да, – подтвердил полковник Текс. – Всем вылетающим на боевые задания самолетам дается приказ, в случае сохранения боезапасов, использовать заряды на обратном пути над этими горными деревушками. Ну, в силу своих отношений к муа, они стараются использовать каждый удобный случай. Да, боюсь, что из-за всего этого тебе придется встретиться с многочисленными прокоммунистическими сторонниками вокруг Луа Вук.
– Насколько я понял, среди них работают ваши миссионеры, – заметил я. – Они, конечно, препятствуют распространению коммунизма.
– Верно, – покачал головой доктор Фрэнсис. – Но мне пришлось их отозвать, после того как был совершен налет вьетконговцев на семью Тагертов. Его преподобие Тагерт с женой и маленькой дочерью уже два года жил среди племен банар. Они проделали хорошую работу, но вот уже три месяца с этого самого нападения Тагерты все еще не вышли из больницы в Штатах.
Мне показали лепрозорий и сиротский дом. Во время посещения я столкнулся с фактом, который потряс меня до глубины души. Оказалось, что во Вьетнаме еще развито детское рабство. Ребенок, потерявший родителей, всегда может найти новый дом. Новые родители как бы берут его на долгий срок в услужение, иногда даже продавая другим семьям в качестве наемного работника. Было ясно, что этот сиротский дом служил источником особой гордости доктора Фрэнсиса и всего спецподразделения. Большинство военнослужащих добровольно отчисляли часть своей зарплаты на финансирование этого дома.
Такая благотворительная работа миссионеров стала для меня настоящим светлым пятном в этой ужасной, страшной войне. Я старался увидеть и узнать как можно больше, пока не настала пора отправляться в Луа Вук на вертолете ВМС. Он был гружен припасами и солдатским пополнением для нескольких отдаленных постов. В качестве сопровождения летело еще два груженых самолета и два военных вертолета ХУ-21Б.
Несмотря на охрану, три вьетконговские пули все-таки пронзили наш самолет, когда мы уже садились на посадочную площадку в Луа Вук. Мне пришлось пережить пару неприятных минут. Я судорожно кутался в бронежилет, стараясь оградиться от случайных пуль.
Высшим чином в Луа Вук был капитан Виктор Лок, воевавший здесь третий год подряд. Он слыл человеком целенаправленным и непреклонным,
На посадочном поле нас уже поджидал капитан Лок с двумя сержантами. И пока солдаты в зеленых беретах разгружали припасы, Лок о чем-то спорил с пилотом, который все время отрицательно качал головой. Мне было хорошо все это видно сквозь лобовое стекло кабины. И как только последний тюк с припасами был вынесен, люк захлопнулся и вертолет мгновенно взмыл в воздух, торопясь поскорее убраться из зоны обстрела.
На левом запястье капитана Лока я заметил узенький медный браслет, который говорил о том, что его владелец является почетным членом горного племени. Капитан провел меня к грузовику, на котором прибыл к посадочной полосе. Отделение низкорослых вьетнамцев только что закончило погрузку. Ловко похватавшись за борта, они все запрыгнули в кузов, а следом за ними и мы с капитаном. Солдаты расселись вдоль бортов, выставив автоматы наружу, и мы тронулись.
– Вблизи лагеря вьетконговцы действуют столь же нахально? – спросил я.
– Такую местность довольно трудно контролировать, – ответил Лок. – Время от времени они умудряются минировать даже дороги.
Кузов грузовика был выложен мешками с песком, они спасали жизнь не одному американцу, когда машина подрывалась на мине.
Лагерь оказался большим форпостом, огороженным мешками с песком, глиняными стенами и проволокой. В каждом из трех углов находился дот, тщательно укрепленный цементом, замаскированный. Часовые в воротах отдали нам честь и пропустили внутрь. Машины остановились перед столовой, и Лок предложил перекусить. Когда мы вошли, нам навстречу поднялся лейтенант Граннум, заместитель капитана.
– Эй, кашевар! – крикнул он. – Немедленно тащи жратву капитану и его гостю.
Улыбаясь и беспрестанно кланяясь, повар-китаец просеменил в обеденный зал:
– О'кей, о'кей, кашевал плинесет, чичаз. – Его раскосые глазки радостно заблестели.
Он исчез за дверью. Лок перевел взгляд на меня:
– Мы стараемся не давать ему слишком засиживаться, лентяй отчаянный. Норовит свалить все на свою служанку Тилли, десять лет она у него уже в услужении.
В зал вбежала широколицая, улыбающаяся девушка и поставила перед нами дымящиеся миски с горячим рисом и мясом. Судя по ее внешности, в ее жилах текла кровь всех этнических групп и народов, которые хоть когда-либо проходили через Вьетнам.
– Маленькая, кругленькая и принадлежит кашевару, – произнес один из сержантов рядом и восторженно присвистнул.
Тилли одарила его белозубой улыбкой, вскинула сзади длинные черные волосы и отправилась на кухню.
– А чай где? – рявкнул другой сержант.