Зелёные святки
Шрифт:
Анна хотела ответить, но растеряла слова – так поразило её неожиданное спасение!
Вокруг высился лес, солнце проглядывало сквозь кроны деревьев.
Как же она прошла здесь, как не запнулась, как не ударилась о стволы?..
– Что смотришь? Что молчишь? – мужчина отпустил её, лишь легонько тряхнул за плечи. – Обмороченная, что ли? Анна, очнись!
И как только произнёс он «Анна» – словно лавину прорвало! Схлынула пелена, вернулась память!
Разрыдавшись, кинулась она к Тимофею, обняла, прижалась к груди.
– Ну чего
– В тумане заблудилась, память потеряла.
– Не было никакого тумана. Ты навстречу мне шла. Словно слепая…
– Я не видела ничего! Только пелену.
– Ясно. Обморочили всё-таки. Значит, через туман и перешла. Я глазам не поверил, когда тебя здесь увидел! Ты в деревню приехала?
Анна кивнула.
– Я неприятную старуху встретила. Она меня поучать вздумала… Потом туман появился… Моя сумка! Я забыла её! В том доме! – Анна в ужасе прижала руки к щекам. – Какая-то тётка хотела меня напоить… Тёма, у неё в глазах перевёрнуто всё!
От подобной сумбурной речи Тимофей улыбнулся невольно, но тут же посерьезнел, нахмурился:
– Анна, Анна… У хомутницы ты сумку оставила. Старушонка тебя прямиком к ведьме отправила. Чем же ты её разозлила?
– Не злила я её! Она сама ко мне пристала. Из-за цветов.
– Ладно, что попусту гадать. Пойдём, провожу тебя немного. До прохода. Дальше не могу. Не моё время сейчас.
– Почему не можешь?
– Договор такой. И ещё, Анна… Не ходи теперь к Оне. К Тосе попросись или Матрёше, у них пока перебудь.
– Почему?! Случилось что-то?
– Зелёные святки скоро – русалья неделя. Ко многим родня возвращается. Из обращённых. Нечисть теперь к домам льнёт – на своих посмотреть, тоску заглушить. Вот и у Они сейчас особая гостья.
…
Девчата встретили Анну безрадостно.
Тося спросила в своей манере:
– Чего припёрлась раньше времени? На Купалу должна была.
Анна, не ожидавшая подобного, расплакалась. И девчата засовестились, принялись её успокаивать. Даже Тося смутилась, погладила по растрепавшимся волосам, пробормотала что-то примирительно и вдруг застыла, принюхалась:
– Ты Тёмку видала! Не отрицай! Ну-ка, колись, когда успела?
Анна, сморкаясь и всхлипывая, рассказала сначала все новости – что работу оставила, что Марьяша в город не приехала, что дозвониться до Ермолаево не получалось.
– Переживала я за вас!
– И поэтому рванула сюда, спасительница? – съязвила Тося. – Помолчи, дай угадаю дальше. Снова ты в передрягу попала, а Тёмка тебя вызволил. Ну, права?
Анна кивнула и сбивчиво поведала девчатам о напасти, что с ней приключилась – про старушонку чуднУю, про туман, про ведьму-хомутницу.
– Надо было той старушонке про мУки хлеба рассказать, чтоб отстала, – заявила Матрёша.
– Какого хлеба, чего городишь-то? Не растёт там ни рожь, ни пшеница. Поле незасеянное.
– Всё
– Да не полуденница то была. Сказано – старуха чёрная и глаза разные. Обилуха! Так-то она следит, чтобы семена в срок проросли, чтобы всё поднималось и цвело. Вот на Анну за цветы и рассерчала.
– Точно! – согласилась Тося. – Перед клечанием всегда просить надобно.
– Клечание? Что это?
– Ритуал такой, вроде как почтение природе. Как раз перед Троицей, на зелёные святки справляется. Дома украшают цветами да ветками. И никому обилуха не пакостит!
– Дык, со спросом рвут-то! С поклоном да приговорами. А Анна просто так набрала, да ещё и в спор ввязалась! Надерзила, небось?
Анна вздохнула.
– Ох, девка… Обилухе надобно кланяться! – принялась поучать Грапа. – И сразу на землю прилечь ничком, она б походила вокруг, да и ушла восвояси. Главное – не разговаривать, не отвечать ничего! Не в первой тебе, Анна, с нечистью встречаться, а до сих пор неумелая. Не научилась ничему!
– Спасибо скажи, что она тебя на сковородке не изжарила, лишь туману напустила, – хмыкнула Тося.
– А я тумана тоже боюсь, – поёжилась Матрёша. – Сосед мой через него всё потерял.
– То да. Жуткая история. – Грапа разлила собравшимся чай, отрезала щедрые золотистые ломти запеканки, разложила по тарелкам. После пояснила для Анны:
– Гришка, сосед Матрёшин, как ты в туман попал. Особенный, наведённый. Гнал стадо с выпаса и заблукал. Давно то было – мамка её девчонкой бегала. Блуждал долгонько, никак не мог выбраться, всё коров звал. Те мычали вдалеке – жалобно, испуганно. Лишь к вечеру туман отступил. Собрал тогда Гришка стадо и погнал в деревню. А там!..
– Что? – выдохнула Анна.
– Поменялось всё! – выкрикнула Матрёша. – Жена его, Настя, состарилась! У соседской ребятни свои дети народились да повзрослели. Через время он шагнул, понимаешь? У нас годы прошли, а у него полдня. Бабушка с тёткой Настей всю жизнь продружила. Я хорошо помню, как та к нам приходила и про мужа своего пропавшего вспоминала, всё ждала его, замуж больше не вышла. А ведь раскрасавицей была, хотя сватали её потом.
– Куда ей замуж было? – скривилась Тося. – Ни вдова, ни мужняя жена. Так и прожила одна. А как одряхлела – муж и появись! В Ермолаево об этом долго судачили. И сам пришёл, и стадо пригнал. А хозяев у коровушек давно не стало.
– Как он переживал, сердешный! – печально сказала Грапа. – Когда осознал всё – в голос выл! В ногах у Насти валялся. Прощения просил. Только за что?
– А потом?
– Коров на ферму увезли, в соседний посёлок. А Гришка всё бегал на то поле, туман искать. Надеялся на обратку – вернуться через него назад хотел, в прошлое. Но ничего не вышло. Овдовел он вскорости. С тех пор живёт бирюком. Немного помрачился на переживаниях своих.
Анна представила себя на месте невезучего Гришки. Чтобы она делала, случись такое? Как жила бы дальше?