Зеленый дождь
Шрифт:
— М-да, да, — задумчиво произнес Ланг, — если он направо… м-м, то мох на… Как же, как же.
Он еще с секунду подумал.
— Ну, тогда за мной! М-м, где я говорил запад?
— Там, — Родент махнул к деревьям на краю болота.
— Ах да, вспомнил. За… — "Мной" он не успел крикнуть.
Сквозь струи дождя боковым зрением он увидел, как одна сосна пригнувшись, перебежала открытое пространство, и спряталась за болотной кочкой. Ланг быстро повернул длинноухую голову. Вот еще одна сосна выглянула из-за кочки и, согнувшись и тряся зелеными ветками, пересекла болотистую местность и
Ланг знал, что, будучи философом, Примат быстро не прореагирует на Предупреждение. Оставалось найти единственно верное, нужное слово, которое может спасти мыслителя от зеленых лап задумавшего явно нехорошее дерева и Ланг громко крикнул:
— БАЛАЛАЙКА!!!
— Мама! — вскрикнул Примат, схватил в объятия свой инструмент и в три огромной величины нефилософских прыжка оказался рядом с остальными.
Корявые ветви сомкнулись в пустоте.
Теперь уж деревья не пытались скрыть своих дурных намерений, они поднимались из-за кочек, выходили из-за кустов и теснили путников к болоту. Отступать было некуда, сбоку была река.
— Да что ж это за напасть такая, что от нее деревья на приличных людей кидаются! — вознегодовал Родент. Марсупал кружился на одном месте и, как всегда, ничего не замечал.
— В принципе, одним философом больше, — проговорил Примат, — осматривая балалайку, — одним меньше… Хотя, пожалуй, лучше больше.
Тут еще ко всем удовольствиям добавился сильнейший ветер, мечущий зеленые струи с удвоенной силой.
Марсупал продолжал упражняться.
Ланг схватил трепещущие на ветру уши и в этот момент увидел еще более жуткое явление. Вдалеке показался смерч.
— Кто-то блины жарит! — сказал Марсупал, завидев огромную воронку.
— Как бы эти блины нам не достались, — проворчал Родент.
Вдруг Артиодакт подпрыгнул оттого, что кто-то схватил его за ногу. Отскочив, он посмотрел назад. На отряд, аппетитно чмокая и хлюпая, из своего ложа выползало болото.
— Ему-то чего неймется? — проворчал Родент, отступая к реке.
Это было в первый раз за все путешествие, когда у Примата пропала всякая охота играть на своем инструменте.
— Конечно, не важно перед кем ты играешь, но все-таки перед болотом что-то не хочется, — почесал он затылок.
Отряд молча отходил к реке. Марсупал делал петли и круги вокруг членов колонны. Смерч подлетал все ближе. Деревья смыкали свои ряды. К ним с боку, чмокая и посапывая, пристроилось болото. И все они медленно наступали.
— Пожалуй, кто тебя съест, не принципиально, — задумчиво продолжал Примат, — принципиально, чтобы это не сказалось пагубным образом на организме.
— Чьем? Болота?! — ужаснулся Артиодакт.
Тут смерч ворвался на небольшое пространство, все еще свободное от Грозных деревьев и жуткого болота, и ринулся к реке.
На этот раз ум не подвел Ланга.
— Вперед! — крикнул он и первым прыгнул в смерч. Его подхватило, закрутило и унесло наверх. За ним в серую круговерть рванули Артиодакт и Родент. Примату пришлось немного побегать за смерчем, прежде чем нырнуть, потому что тот не стоял на месте и мотался
Ланг вообще был склонен к головокружениям, а уж этот полет довел геройского зверька до полной потери ориентации. Он уже не понимал, куда и зачем летит. В голове только застряло то, что Зеленый Дождь — это плохо, и то, что это безобразие надо прекратить.
Родент отличался крепкой нервной системой, и это позволило ему даже в бешеном верчении определить, что летят они, тем не менее, на запад и летят с приличной скоростью.
Артиодакт даже сумел как-то принять позу, в которой он обычно сидел в своем кресле у окна, только он временами стукался о Примата, вертящегося ниже, и тогда приходилось начинать все сначала.
Примат, разумеется, наигрывал на балалайке. Наигрывал он: "Карусель, Карусель, это радость для нас". Правда, иногда об него стукался Артиодакт, и тогда приходилось играть все снова.
Марсупал даже в таком неестественном состоянии умудрялся подпрыгивать.
Единственное, что осознавали все без исключения, это то, что кружит их довольно сильно, и что это был первый раз, когда им удалось основательно просохнуть.
А смерч летел через леса и поля, которые становились все некрасивее и ненормальнее. Скоро он влетел в места, где не было уже никакой растительности. Наконец, пейзаж стал настолько унылым, что даже смерч не захотел лететь дальше и, раскидав путешественников в стороны, распался на маленькие ветерки и вихри. А потом и они пропали.
Глава пятая,
в которой отряд перебирается через Долину Гейзеров и Опасное Ущелье
Один за другим члены отряда очнулись и начали собираться в кучку.
Они сидели на самой неуютной в мире земле. Она была сплошь зеленая. Такой они раньше не видели. Зеленая пустая поверхность тянулась до горизонта. Вокруг из-под земли поднимался пар. В небольших зеленых лужицах что-то клокотало и пузырилось. Время от времени кое-где в вышину взмывали горячие зеленые фонтаны, били с минуту и снова опадали. Из-за завесы клубящегося пара, сливавшегося вдалеке в сплошную белую полосу, поднимался толстый столб зеленого дыма. Дождь здесь был прямо-таки горячим.
О зонтиках уже никто и не вспоминал. Их растеряли еще при наводнении.
— Этого только не хватало, — сказал Родент, глядя на фонтаны, — мало нам воды было сверху, теперь она еще и снизу хлещет.
— По большому счету, — сказал глубокомысленно Примат, — для существ на девяносто процентов состоящих из воды внутри, немного воды снаружи — пустяки.
— Этот дождь перевернул все с ног на голову, — сказал Артиодакт, — я уже начинаю сомневаться, я ли это вообще? Или, может, кто-нибудь другой?