Зеленый склон горы
Шрифт:
— Ты думаешь, это так легко? — сказал рассудительный Назаров. — Надо будет с архитектором согласовать. И надпись снять так, чтобы не испортить гранит.
— Эх, Саша! Сколько хлопот ты причиняешь людям из-за того, что остался живой! — покачал головой Михаил.
— Этот вопрос я сам урегулирую, — успокоил всех Костин. — Поговорю лично с местным руководством.
…Они шли мимо сквера. На длинных скамейках сидела молодежь, слушала музыку. Заметив среди них Темури, Александр замедлил шаг. Обняв
— Знакомьтесь: это мой отец, а это Марина.
— Отпусти ее… — сказал Александр. — Не бойся, она никуда не убежит.
Темури снял руку с плеча Марины.
— Ты уже нашел себе друзей? — Александр кивнул в сторону компании.
— Это местные ребята. А ты встретился, я вижу, с фронтовыми друзьями? — спросил Темури, оглядывая отцовскую компанию. — Ого! Но это ведь дядя Миша, батумский садовник!
— Да, но в Батуми я его не узнавал… Ои был старшиной нашей роты. Здесь я сразу его вспомнил, можешь себе представить?
— Что поделаешь, склероз есть склероз, — шутливо заметил Темури.
Александр поморщился, как от боли: его покоробили и слова, и тон, каким они были сказаны.
— Я пошел… Не очень задерживайся.
Он догнал друзей уже у обелиска.
На площадке, в центре зала, самозабвенно танцевали. Александр стоял у входа в кафе и глазами искал Розмари.
Среди танцующих он не сразу узнал Ульрике. Волосы у нее теперь были рыжего цвета и гладко зачесаны назад. Увидев Александра, Ульрике оставила своего партнера и поспешила к нему:
— Добрый вечер!
Они стояли, не зная, о чем и как дальше говорить и как понять друг друга.
— Какой прекрасный вечер! — Александр развел руками и поглядел па небо.
Ульрике по-своему поняла его слова и быстро о чем-то заговорила. Он понял только, что она говорила о Розмари, благодарно улыбнулся ей и кивнул. Ульрике коротко сказала ему что-то по-немецки и побежала к зданию турбазы.
Александр не сводил глаз с дверей, в которые вошла Ульрике, пока не появилась Розмари. Она шла к Александру, издали улыбаясь ему.
Море было тихое и спокойное. Александр и Розмари лежали па воде лицом вверх.
— Сколько звезд… В городе ни звезд не замечаешь, ни луны, — тихо говорила Розмари.
— Да-а, при свете керосиновой лампы человечество яснее видело Вселенную.
— Интересно, смотрят ли па нас оттуда?
— Чаще всего меня спрашивают именно об этом: есть ли еще где-нибудь жизнь?.. Нелегко быть одинокими в такой огромной Вселенной.
— Одиночество труднее всего… Вон звезда сорвалась!
— Это болид. Метеорит, вспыхнувший при
Они не спеша поплыли к берегу.
— Как велика Вселенная! — воскликнула Розмари.
— Вселенная бесконечна.
— Что значит бесконечность?
— Бесконечность — это то, что не имеет ни начала, ни конца.
— А что представляет собой человек в этой бесконечности? Наверное, ничего.
— Наоборот, человек больше бесконечности, поскольку он познал бесконечность и таким образом поместил ее в своем сознании.
Они вышли на берег, и только сейчас Розмари заметила шрам на его плече:
— Это… от пули?
— Да, снайперской, у Новороссийска.
— А это? — она слегка дотронулась до его бедра.
— Это под Ворошиловградом.
— Ну прямо-таки карта Европы, — сказала Розмари с грустной улыбкой.
Она смотрела на Александра с удивлением и сочувствием. Потом осторожно положила ладонь ему на грудь:
— Это та самая, верно?
— Да. Тот самый осколок, что ошибся всего на четыре миллиметра.
— Разве это не опасно?
— Нет. Организм создал вокруг него капсулу. Он и сидит себе спокойно.
— А если он сдвинется и кровь подтолкнет его к сердцу?
— Врачи говорят, что такое почти невозможно.
— Почти?! В данном случае это «почти» становится очень рискованным понятием. А это где вас ранило? — Розмари показала на длинный шрам на ноге.
— Это ранение, полученное на фронте детства, — засмеялся Александр. — Подо мною сломалась ветка черешни, и я оказался на земле.
Розмари тоже засмеялась, закинув голову. Как это с ней случалось, в следующую минуту она снова стала серьезной.
— Скажите… когда вы стояли лицом к лицу со смертью, кого вы вспоминали тогда?
— Многих… Если б человек умирал только сам для себя, тогда смерть не была бы так тяжела.
Розмари села на камень и, освещенная призрачным лунным светом, как печальный ангел, смотрела на Александра.
— О чем вы думаете? — шепотом, как будто их могли услышать, спросила она.
— О разлуке. Знаете, каждая разлука похожа на смерть. Разница только во времени… Розмари!
— Да?.. — Она мгновенно подалась к нему, встревоженная тем, как он произнес ее имя.
— Не уезжайте… — тихо попросил он.
Она помолчала некоторое время, потом произнесла неожиданно спокойно и твердо:
— Давайте не будем говорить о невозможном.
— Эх, в старину у нас в Грузии этот вопрос решался очень просто, — полушутливо, полусерьезно сказал он. — В темную ночь подкрадывались к любимой, набрасывали на нее бурку, сажали на коня и похищали.
— Замечательное было время! Эмансипация погубила нас, женщин. Это вы ее придумали, мужчины.