Зеленый жемчуг

Прозоров Александр Дмитриевич

Халид, прикусив от волнения губу, следил за падением истрибителя. У самой воды "Фантом" исхитрился-таки пустить движки, лихо вывернул, сбив барашки с нескольких волн, и умчался в сторону.

– Гад!
– сплюнул Халид.

– Молодец!
– похвалил Сергей.
– Парень - настоящий мастер.

– Чего же они рвутся тогда к атоллу, если такие хорошие?
– обиделся бортстрелок.

–

Деньги зарабатывают. Ты знаешь, насколько меньше народу стало обращаться к врачам после ажиотажа вокруг "зеленого жемчуга"? В пятнадцать раз! Медицинская ассоциация двести миллионов в месяц "Гринпису" платит, лишь бы те нашу ферму закрыли. Вот и отрабатывают. Протестуют против содержания "амурчиков" в неволе. Требуют отпустить всех на свободу.

– Слушай, Серега, так если ты был старателем, значит ты богат?

Пилот громко расхохотался.

– Ты тоже баек про бешенные доходы наслушался? Сам посчитай: за месяц найдешь три-четыре жемчужины. В среднем за тридцать тысяч их продашь. Тысяч двадцать пять нужно заплатить за вертолет - керосин, оружие, стоянка, ремонт. Три - ныряльщику. Это поначалу их по несколько человек вывозили. А к концу "лихорадки" и один-то не всегда с добычей возвращался. Ну, вот. Себе оставалось тысячи две. Квартира, бутылочка пивка в день, купить что из одежки - и в карманах пусто. Вот и все старательское богатство.

– Две тысячи в месяц?!

– А ты думал, тыщ по двести? Как бы не так... Я тебе вот что расскажу: представь, сижу я как-то в баре, сосу пиво, прикидываю в уме, где бабок раздобыть на вылет, и тут присаживается ко мне паренек. Тощий такой, прыщавый. "Дядя, - говорит, - возьми меня ныряльщиком". "На хрена ты мне сдался?" - спрашиваю. А он - "Я нырять бесплатно буду." "Ты, - спрашиваю, парень, дурак?" "Нет, - отвечает, - я биолог. Мне в море надо, а туда сейчас только старатели соваться рискуют". Так он у меня работать и стал. Угадай, как его звали?

– Откуда ж я знаю?

– Чекулай.

– Не может быть!

– Может, Халид, может. Должен признать - талант у него от бога. Жемчужины как чувствовал, почти из каждого погружения приносил. А однажды в море на сутки остался. Я тогда с тремя МИГ-17 сцепился.

Не знаю, на какой африканской помойке гринписовцы нашли это старье, но два снаряда в борт они мне влупили. Какое там Чекулая подбирать - еле домой дотянул. Пока бак менял - уже ночь настала. Пришлось утра ждать. Думал, парень мой давно пузыри пускает, только для очистки совести за ним полетел, ан нет: плавает, смотрю, как ни в чем не бывало, даже акваланг не бросил. Почти год мы вместе работали. Не поверишь, но когда он уходить собрался, я чуть не заплакал. Долю ему предлагал, до десяти процентов довел. Вот так. А потом все кончилось. Прихожу к своему скупщику, а он мне вместо десяти тысяч пять сотен предлагает... Я ему в рожу плюнул, а жемчужину себе на руку посадил. Потом у нас вообще жемчуг брать перестали. Они ведь больше пяти лет не живут. Кого ты в море найдешь, неизвестно - а Чекулай к каждой выращенной на ферме жемчужине гарантийный паспорт выдает. На четыре года... В общем, тоска совсем настала. Поставил я "вертушку" на прикол, и остались мне только виски да рыбалка на удочку. Спился бы, наверно, да в один прекрасный день приехал ко мне Чекулай своею собственной персоной и предложил возглавить на ферме отдел воздушной охраны. По старой памяти, я так понимаю.

– Так ты?..

– Отказался. Не мое это дело - на старости лет в начальники идти. Вот за штурвал попросился, тоскливо мне без неба. С тех пор на "Крокодиле" и сижу.

Внезапно монитор в кабине бортстрелка осветился голубым цветом, нарисовалась картинка из трех островов и десятка черных точек-целей, зажглась надпись: "Бортовой комплекс к бою готов".

– Слушай, - перебил пилота Халид, - гринписовцы помехи сняли.

– Ну, значит, сегодня больше соваться не станут, - вздохнул Сергей и внезапно сделал быструю "мертвую петлю".
– Ты знаешь, Халид, я до сих пор поверить не могу.

– Во что?

– Ведь под нами, под волнами, тысячи и тысячи "зеленых жемчужин". Сколько крови мы из-за них пролили, сколько железа угробили, сколько жизней положили. Насмерть дрались. А сейчас... Растут себе в море, и никто их не трогает...