Землепроходец Ерофей Хабаров

Леонтьева Галина Александровна

Особо оговаривались условия переброски грузов, своих и хозяйских, через волоки и в обход порогов: на лыжах, нартах, 'оленьих упряжках, а на худой конец и на собственной спине.

Каковы были обязанности Хабарова как хозяина покрученников? Согласно традициям, сложившимся при вербовке промысловых артелей, любой хозяин предоставлял их участникам либо деньги для приобретения всего необходимого, либо в натуре снаряжение и продовольственный запас. Ерофей Павлович предпочитал второй вариант.

Прежде всего нужно было одеть людей. Каждый покрученник получал от него «платье ношебное», т. е. для повседневной носки, кроме того, «платье, каково к промыслу годитца», т. е. специально сшитую для промысла одежду, и, наконец,

«спальное платье, шубу да постелю на дву человек», иными словами, спальный меховой мешок, рассчитанный на двух охотников. По окончании срока покруты промысловики имели право оставлять у себя только первую часть «гардероба». Спальный мешок возвращался хозяину.

Предоставленное Хабаровым покрученникам снаряжение (промышленный завод) включало орудия охоты и рыбной ловли: сети горные (обметы) для поимки соболей на тот случай, если зверьки укрылись в дупле или норе; сети водяные или нёводные для лова рыбы; кулемы, или ловушки, для пушного зверя; ножи, котлы, а также топоры для рубки дров, строительства жилья и судовых поделок. Снабдил Хабаров людей пищалями, порохом, свинцом.

Продовольственное обеспечение было также заботой хозяина. Каждый покрученник получил от Ерофея Павловича «запас», или сухой паек, без которого на промысел в тайгу не ходили: муку, крупу, сухари и соль. Паек был индивидуальным. Что же касается добытых в пути и на промысле зверей и рыбы, то, согласно покрутной записи, они поступали в общий котел артели: «А што в ественном промыслу (промысле на еду) 'бог даст зверя или рыбы, и… от хозяина или от приказщика ево и от товарищев… своево паю и жеребья не выделять, исти (есть) вместе…»

Во что обошлось Хабарову снаряжение каждого покручен-ника? Как правило, стоимость снаряжения покрученников в Сибири колебалась от 20 до 40 руб. В пределах этой суммы обходился подъем покрученника и Хабарову, правда, без учета стоимости судов и оружия, которые он выкупал из казны. Хотя в отписке Францбекова на имя царя сообщалось, что все участники экспедиции шли «на Яркиных подъемах», в ее составе тем не менее оказались не только покрученники, но и некоторые промышленные охочие люди, снарядившиеся на собственные средства (своеужинники). Впоследствии они писали: «Мы, государь, холопы твои, многие на своих подъемах, а не на Ярковых, служили тебе своими головами в Даурской земле без твоего государева жалования с воды и с травы»24. Хабаров был заинтересован в численном увеличении экспедиции и охотно принимал таких людей.

Некоторые своеужинники вербовали себе покрученников и с ними присоединялись к экспедиции Хабарова. Например, сольвы-чегодский промышленный человек Дружина Попов, заняв деньги у Францбекова и «должаючись великими долгами», нанял 9 покрученников, обеспечив их необходимыми в походе «хлебными запасами, оружием, порохом, свинцом и всякими служилыми заводами» .

Таким образом, первоначально отряд Хабарова состоял из добровольцев-промышленников, вступивших в него на положении своеужинников и покрученников. Своеужинники, независимые материально от Хабарова, да и сам Хабаров получили кредит у Францбекова и других лиц. Эти деньги они вложили в вербовку покрученников. Получилось так, что отряд состоял из людей, опутанных кабальными записями, ростовщическими ссудами, долговыми обязательствами. Из всех участников похода наибольшие долги имел его организатор Ерофей Павлович Хабаров.

Так как воеводам Сибири категорически запрещалось участие в промыслах, торговле и ростовщических операциях, Францбеков старательно умалчивал о том, что вкладывал в «дело» деньги, а Хабарова и других участников экспедиции опутал кабальными долгами. Но он не скрывал от Сибирского приказа, что отряд, снаряженный и возглавленный Хабаровым, состоял из промышленников.

К середине XVII в. администрация Сибири и Москвы убедилась в большой пользе от привлечения промышленников в качестве добровольных

помощников служилых людей. В Сибири вошло в практику, что промышленники присоединялись к правительственным отрядам в количестве, нередко их превышающем, и делали со служилыми людьми общее дело: исследовали новые земли, строили остроги, защищали местное население, помогали собирать с него ясак. Выгода от объединения усилий служилых и промышленников была настолько очевидной, что Сибирский приказ даже стал рекомендовать воеводам отдельных уездов, в целях безопасности, не отпускать без промысловиков в дальние походы небольшие отряды служилых людей, чтобы государеву делу «порухи…, а служилым людям на таких дальних службах урону не было».

Промышленники не только действовали вместе со служилыми людьми, но нередко приходили на новые земли и начинали их освоение еще задолго до появления там правительственных отрядов. Экспедиция Хабарова была проявлением такой практики, правда, в масштабах более крупных и по своим задачам и по объему. Поэтому Хабаров настоял на том, чтобы экспедиции был придан официальный характер, а ему вручена наказная память, наподобие тех, которые составлялись руководителям правительственных отрядов Перфильеву, Бекетову, Пояркову.

Наличие наказной памяти превращало промысловую ватагу в отряд, выполняющий задание администрации. Да и Ерофей Павлович приобретал уже иной общественный статус. Из главы промышленников и хозяина покрученников он становился приказным человеком, т. е. представителем власти, облеченным широкими полномочиями и на вновь присоединяемой территории, и в отношении своих товарищей.

Наказная память определяла главную цель экспедиции как «проведывание новых землиц неясачных людей и приведение их под высокую государеву руку». В ней содержались подробные указания о способах привлечения народов Приамурья в российское подданство. Придя в Даурию, Ерофей Павлович должен был испробовать сначала мирные методы: «говорить с ними ласково и смирно, чтобы они были под государевой высокой рукою, в вечном ясачном холопстве, навеки неотступны и ясак бы они… с себя давали». В случае отказа местных жителей признать власть царя и платить ясак Хабарову давалось право оказывать на них военный нажим «ратным обычаем, войною, безвестным приходом и, смотря по тамошней мере, всякими мерами промышлять над иноземцами».

Принявшим российское подданство народам предлагалось «жить на прежних своих кочевьях без боязни» и гарантировалась защита от внешних врагов. В свою очередь нерусские народы давали клятву верности царю, или, как тогда говорили, «приводились к шерти по их вере». Смысл клятвы сводился к тому, чтобы «им быть… под государевою высокую рукою навеки неотступно, в прямом ясачном холопстве».

С населения, принявшего российское подданство, Хабаров должен был собирать ясак, ассортимент которого перечислялся в наказной памяти: шубы собольи, ожерелья, пластины собольи, напольники собольи, лисицы черные, черно-бурые, бурые, красные, шубы горностаевые, бобры, выдры, серебро, золото, драгоценные камни. В качестве мер, гарантирующих поступление этого добра, предлагалось брать из числа наиболее знатных ясачных людей аманатов (заложников), «под которых бы ясак давали».

Чтобы закрепиться на новой территории, Хабаров должен был в стратегически важных местах строить укрепленные остроги, используя их как сторожевые посты, опорные пункты для сбора ясака и дальнейших разведок Приамурья: «Дошед Олек-мою-рекою и по Тугирю-реке до волоку или до Шилки, домыш-ляючи государю, где пригоже, острог поставить. И укрепить велеть тот острожек всякими крепостями накрепко, чтобы в том острожке, будучи для государева ясачного сбора, от прихода немирных ясачных людей (жить. — Г. Л.) бесстрашно и без боязни. И ходить ему, Ярофейку, с охочими служилыми людьми из того острожка в походы на Лавкая и на Батогу и на иных неясачных захребетных людей».