Землепроходец Ерофей Хабаров, Леонтьева Галина Александровна

Землепроходец Ерофей Хабаров

на обложку

Леонтьева Галина Александровна

Шрифт:

По возвращении Ерофей Павлович поставил вновь «двор, хоромы и всякое строение». Пашни площадью в 18 десятин стал пахать на Киренском лугу и на Байдановской и Русовской заимках, а сено — 200 копен — косить «по логам, около кустов и по озеркам». Пастбищами служили низменные места, богатые травами. За пользование богатыми рыбными угодьями Ердфей Павлович платил оброк. За оброк он держал и две мельницы — одну на Чечуйском волоке, а другую, названную Панфиловской, против Усть-Киренского Никольского погоста за Леною.

Как и у многих сибирских детей боярских, хозяйство Ерофея Павловича было поставлено на широкую ногу и носило многоотраслевой характер. В нем сеяли хлеб, выращивали скот, занимались мукомольным, скорняжным и кожевенным

промыслами. В хозяйстве использовался труд нескольких зависимых людей, среди которых в 1667 г. Хабаров назвал половников (работавших за часть урожая). В страдную летнюю пору он нанимал работников. Из этих же людей вербовал к зиме артель покру-ченников, которых отправлял на соболиный промысел. Излюбленными местами охоты его ватаги стали реки Олекма, Тугирь, а также Тугирский волок и его окрестности. Но теперь Ерофей Павлович в передовщиках в тайгу не ходил. Служба, которую он выполнял, не терпела длительных отлучек.

Официальный чин сына боярского давал ему право на замещение приказной должности. Илимский воевода подыскал Хабарову место приказчика пашенных крестьян в Киренском присуде (административная часть уезда). Подведомственная Хабарову территория простиралась от устья Куты до Чечуя и включала несколько десятков больших и малых деревень.

Ерофей Павлович считался непосредственным представителем воеводской власти над крестьянами, а его полномочия, определявшиеся воеводской наказной памятью, были очень широкими. В первую очередь он наблюдал за государевым хозяйством, которое включало казенную десятинную пашню и обрабатывающих ее крестьян. Хабаров принял их у своего предшественника, измерил десятинные ржаные поля, выяснил, все ли крестьяне их пашут и нет ли среди них уклоняющихся от этой работы. Его заботой было то, чтобы казенная пашня пахалась «намягко», была огорожена и скот ее не травил и не топтал, чтобы десятинный хлеб убирался с полей вовремя, был жат «чисто», вязан в ровные снопы и высушен «без росы» сначала в мелких копнах, а затем в скирдах на сухих угожих местах, чтобы снопы, привезенные с поля в государевы овины, не уменьшались в объеме и крестьяне казенным хлебом не корыстовались.

Как приказной он вмешивался и в личное крестьянское хозяйство. Его опытный глаз сразу замечал непорядок, и он требовал от крестьян, чтобы они работали старательно.

Хабаров нес ответственность за моральные устои и общественную благонадежность крестьян. Он должен был пресекать азартные игры, пьянство, которые могли разорить крестьян и сделать их неспособными для работы на казенном поле, а также следить за тем, чтобы крестьяне не заводили воровских бунтов, кругов и антиправительственных разговоров. Как и любой приказчик, Ерофей Павлович мог судить крестьян в исках до 10 руб., а иногда и выше. Нарушителей имел право арестовывать, допрашивать, по малым винам смирять батогами и штрафами, а по большим — отправлять в Илимск на воеводский суд и расправу.

Конечно, одному человеку досмотреть всех крестьян большого присуда было не под силу. Поэтому у Хабарова были помощники из представителей крестьянской выборной администрации: старосты, десятские, сотские, целовальники. Из киренского гарнизона ему помогали служилые люди и писец («пищик»).

Вспоминал ли в этот период жизни Ерофей Павлович свою амурскую эпопею? Мечтал ли о возвращении в Даурию? На эти вопросы можно ответить утвердительно. К нему в деревню и в Ки-ренский острожек неоднократно приезжали бывшие соратники. Вместе с ними Хабаров' перебирал в памяти эпизоды былого похода и погибших товарищей, говорил об оставшихся в живых. А свидетелей славных подвигов было немало. Он знал, что некоторые из его полчан, добравшись кто Тугирем и Олекмой, а кто Зеей и Алданом на Лену, осели в Якутске и служили там под началом его племянника атамана Артемия Петриловского. Кое-кто из них был зачислен и в состав илимского гарнизона. В Нерчинске поступил на службу к воеводе Пашкову друг и соратник

Ерофея Павловича Дружина Попов, поверстанный за даурский поход, как и Хабаров, в сыновья боярские. Там же, в Нерчинском гарнизоне, начали служилую карьеру дети и внуки Попова. В 1661 г. к Хабарову на Киренгу пришла ошеломляющая весть от илимского воеводы Тихона Вындомского, сообщившего, что Афанасий Пашков объявил о розыске 17 казаков, когда-то служивших в отряде Хабарова — Степанова и теперь во главе с Абрамом Парфеновым ушедших из Нерчинска реками Шилкой, Амуром, через Тугирский волок, возможно, в Илимск или Якутск.

В то время Сибирь жила не только рассказами об Амуре, но и песнями о нем. Они вошли в быт сибиряков, будучи распространенными участниками отряда Хабарова — Степанова от Охотского побережья до уральских пределов. Одна из них — «Во сибирской во украине, во Даурской стороне» воспевала героическую оборону от богдойского войска Кумарского острога. Песня эта была настолько популярна в казацкой среде, что ее не забыли даже через 100 лет. Около 1742 г. песню записал известный собиратель русских былин Кирша Данилов (Кирилл Данилович): Во сибирской во украине,

Во Даурской стороне,

В Даурской стороне,

А на славной на Амуре-реке,

На устье Комары-реке

Казаки царя белова

Оне острог поставили,

Есак царю собрали

Из-за сабельки вострыя,

Из-за сабли вострыя,

Из-за крови горячия.

Круг оне острогу Комарскова

Оне глубокий ров вели,