Землепроходец Ерофей Хабаров
Шрифт:
В черносошных районах крестьяне несли повинности в пользу государства, не знали личной зависимости от помещика и сохраняли очень важные для развития социальной активности и хозяйственной инициативы права передачи тягла (всех повинностей) другому лицу, передвижения (изменения места жительства) и собственности на имущество.
Используя эти права и вовлекаясь в разностороннюю хозяйственную деятельность, наиболее сметливые и удачливые из поморских крестьян становились торговыми людьми и даже выбивались в купечество, переселяясь в города. Другие, оставляя насиженные места, становились промысловиками и уходили «за Камень» (Уральский хребет) в далекую Сибирь искать новые земли и богатые соболиные промыслы.
Решил попытать счастья и крестьянский сын Ерофей Хабаров. В молодые годы Хабарова самым выгодным районом
В Устюге Великом о богатстве Мангазеи ходили легенды. Иначе как «златокипящей государевой вотчиной» ее не называли. Ерофею Хабарову доводилось слушать рассказы бывалых промысловиков о том, что соболиный сезон там длился с ноября по март, что ежегодно к его началу в Мангазее собиралось «с человек тысячу и болши». А затем все уходили на промысел. Мангазея пустела. В ней оставался только небольшой гарнизон, воевода с подьячими да местный поп в церквушке. Но зато весной снова начиналось оживление. С промыслов возвращались охотники с соболями. Распахивались двери таможни. Там собирали в государеву казну по одному соболю от десяти или деньги с неполных десятков. Местный воевода подсылал своих людей для тайной скупки у промысловиков «про свой воевоцкой обиход соболиной мягкой рухляди», а пронырливые торговые люди или их агенты-приказчики выменивали у изголодавшихся в тайге людей соболь на муку, крупы и «русские нужные товары». По весенней полой воде суда, нагруженные «мягким золотом», покидали Мангазею. Торговцы и промысловики возвращались в Европейскую Россию в надежде выгодно сбыть соболь, купить «русский товар», пополнить необходимые запасы и снаряжение и вновь повторить торгово-промысловый кругооборот. Навстречу им шли и шли новые партии охотников, торопившихся в Мангазею к началу очередного зимнего сезона.
Странствие в Мангазею было отнюдь не безопасным. Ежегодно промысловики не досчитывались своих товарищей, и на Устюг время от времени приходили печальные вести о погибших на долгом сибирском пути или на промыслах земляках.
Трудности начинались буквально за порогом дома. В Сибирь тогда ходили двумя основными путями. Один из них считался северным или, как его называли, «Чрезкаменным». Из Устюга он шел по Вычегде, Выми и их притокам, которыми попадали на волок. Он приводил к водоразделу Печоры. По Печоре шли вверх к западным склонам Северного Урала. Уральский хребет преодолевали волоком, используя оленьи и собачьи упряжки. Далее попадали в реку Собь, по которой достигали Оби. Обью шли до ее устья, далее заворачивали в Тазовскую губу и реку Таз. Здесь, в устье Мангазейки, и была Мангазея.
Второй путь, открытый позже, назывался Верхотурским. Из Европейской России он шел по Волге, Каме и ее притокам, а далее через Уральский хребет в реки Туру, Тобол, Иртыш, Обь, Тазовскую губу, реки Таз, Мангазейку.
Чрезкаменный путь был короче, но почти недоступен в зимнее время из-за буранов и ураганных ледяных ветров. Климатические условия района, по которому пролегала Верхотурская дорога, были более умеренными и не препятствовали движению по ней в течение круглого года.
Павел Хабаров отпустил Ерофея на промысел не одного, С Ерофеем пошел его младший брат Никифор. Отец наказал сыновьям помогать друг другу в пути, Никифору слушать во всем Ерофея. Этот наказ родителя оба брата выполняли всю свою жизнь.
Не посоветовал отец Ерофею и Никифору идти Чрезкаменным путем. Слишком путь был опасен, а сыновья молоды. Да и любознательному «Ярке» хотелось увидеть не одну Мангазею. Верхотурская дорога приводила ко многим западносибирским городам. Она была оживленной. По ней ездили воеводы, торговые и промышленные люди. Ежегодно через верхотурскую таможню в Сибирь проходило по нескольку сотен «гулящих людей». В большинстве своем это были крестьянские и посадские дети, еще не приписанные к государственному тяглу. Были и беглые — крестьяне и горожане, уходившие в Сибирь в поисках воли и избавления от власти помещиков и царских воевод. Скрывая свое действительное положение «на Руси», они выдавали себя в Сибири за «гулящих», т. е. безтяглых, людей.
Братья Хабаровы сразу решили действовать самостоятельно и не стали наниматься в работу
Из дома Хабаровы вышли весной 1628 г. Об их пути до Ман-газеи известно немного. Можно только догадываться, что из Верхотурья или из Тобольска они добирались в Мангазею с караваном дощаников, на которых шли мангазейские воеводы Г. И. Кокорев и А. Ф. Палицын. В Тобольске в помощь себе на соболином промысле братья наняли небольшую ватажку из 5 человек. Весьма вероятно, что за использование воеводского транспорта Ерофей и Никифор «работали» в пути «всякое судовое дело».
«Златокипящая государева вотчина» встретила новых воевод колокольным звоном. Население города вышло к воеводам с хлебом и солью. Вместе с толпой прибывших вошли в город и братья Хабаровы. Когда-то, еще в XVI в., на месте Мангазеи уже существовал небольшой промысловый городок. Затем в 1601 г. отряды служилых людей во главе с М. Шаховским, Д. Хрипуновым, В. Масальским и С. Пушкиным на высоком берегу реки Таз построили Мангазейскую крепость, которую обнесли частоколом. В 1607 г. Мангазею окружили рубленой острожной стеной, сгоревшей в 1619 г. В 1625 г. была построена новая крепость. К прибытию Хабаровых она имела форму, близкую к квадрату, со сторонами до 70 м. Стены имели четыре глухие и одну проезжую башни. Такой город можно было обойти по периметру за четверть часа. Самый большой дом внутри городских стен предназначался для воевод. Здесь же рядом находились приказная изба и амбары для государевой соболиной казны, хлебных и соляных запасов. В углу городской стены располагался зелейный погреб с порохом и ядрами для пушек и пищалей.
Но главной достопримечательностью Мангазеи была та ее часть, которая лежала вне городских стен. Это был так называемый посад. На посаде жили служилые люди мангазейского гарнизона и промысловое население. Как показали раскопки Мангазеи, проводившиеся в 1968 г., площадь посада занимала около 10 тыс. м2. Внутри посада было не менее 60–70 домов, в которых проживали как'постоянные, так и временные жители.
В облике Мангазеи братья Хабаровы увидели много общего с родным Устюгом. И это было не случайно. Мангазею строили выходцы с Русского Севера. Дома стояли на высоком подклете. Наличники окон, крылечки украшались богатой резьбой по дереву, напоминавшей кружево. Крытые дворы жилых домов и шатровые звонницы трех мангазейских церквей — Успенской, Василия Мангазейского и Желтоводской представляли образцы знакомой Хабаровым с детства архитектуры. Был в Мангазее и «свой святой» — Василий Мангазейский, поклониться которому приходили паломники из Сибири. Он считался покровителем промысловиков.
Но особенно большое впечатление у Ерофея и Никифора оставил Мангазейский гостиный двор. Он размещался на берегу реки Таз и фасадом смотрел на город. В гостином дворе рядами тянулись торговые лавки и полки. Некоторые из лавок имели два этажа: нижний предназначался для торговли, верхний — для жилья. В подвальных помещениях лавок хранились товары.
Чем только не торговали в гостином дворе этого заброшенного в далекую тундру северного городка! Здесь предлагали пушнину: меха соболей, песцов, лисиц; продовольствие: хлеб, мясо, рыбу, соль, мед, вино, квас; металлические и деревянные изделия: котлы, ножи, сковородки, тарелки, рыболовные крючки, ложки; охотничье снаряжение и приспособления для ловли пушного зверя: капканы, ловушки, сети; средства передвижения: лодки, каюки, нарты, оленьи упряжки, лыжи.
Первой обязанностью любого приезжего было «явить себя», т. е. зарегистрировать свой приезд в приказной избе, которую часто называли съезжей избой. Этот порядок Хабаровы знали хорошо. В приказной избе местный подьячий записал в книгу их имена и прозвища, место, откуда пришли, и род занятия: «Яро-фейко и Никифорко Хабаровы, устюжане, промышленные люди». Таким же образом переписали и участников их ватажки. Но вместо слова «промышленные» указали: «пришлые в наймех у Ярофейка и у Никифорка Хабаровых». Как промысловики братья заплатили в казну годовой промышленный оброк по 50 коп. каждый и получили об этом отписи, т. е. расписки у подьячего.