Землетрясение
Шрифт:
— Я тоже была в том доме вместе со своим парнем из старшей школы, но только я одна смогла выжить.
Накрываю её ладонь своею, мягко сжимая и ожидая продолжения.
— Причину пожара так и не нашли.
Дженни переворачивает руку под моей ладонью так, что наши ладони складываются вместе.
— Я сочувствую твоей утрате. Я знаю, что нет слов, которые бы могли унять эту боль. Мне так хотелось бы, чтобы тебе не пришлось пережить так много.
— Спасибо, теперь мне легче об этом говорить. Что насчет тебя? Где ты вырос?
— Я вырос в Южном
На этот раз Дженни сжимает мою ладонь, и мне нравится, что её ладонь такая мягкая и крошечная.
Ногти у неё окрашены в светло-голубой цвет. Эта небольшая деталь заставляет меня задуматься, есть ли у неё легкомысленная сторона, которую она старательно скрывает.
— Я тоже сочувствую твоей утрате. Не думала, что встречу когда-нибудь человека, который также потерял обоих родителей в один день. Когда их не стало, что случилось с Кенной? Кто заботился о ней?
Так мило, что она переживает о Кенне, и мне нравится, что она искренне беспокоится о других людях. Чем больше я её узнаю, тем больше я в неё влюбляюсь.
— О Кенне заботился я. Когда они умерли, мне было двадцать три, и я был единственным её близким родственником.
Дженни откусывает свой чизкейк, запивает его глотком воды и только потом продолжает:
— Так значит тебе сейчас тридцать три?
Она вопросительно поднимает бровь и ждет моего подтверждения.
— Да, тридцать три. Я для тебя слишком старый?
Надеюсь, что нет.
Я жду ответа и мой желудок тревожно сжимается.
— Нет, я никогда не зацикливаюсь на возрасте. Мне двадцать два, я — взрослая и могу сама решать. Я знаю, что для меня хорошо, а что плохо.
— А я хорош для тебя? — спрашиваю я и мой голос кажется мне слишком хриплым.
Дженни отрывает глаза от тарелки и встречается взглядом со мной, и я могу поклясться, что почти вижу возникающее между нами сексуальное напряжение.
— Это еще предстоит выяснить.
***
Я был потрясен, когда Дженни позволила мне отвезти её домой. Я ужасно рад, что она чувствует себя со мной уже более комфортно. Поездка к её дому проходит, в основном, в тишине, но в этой тишине совсем нет неловкости. Время от времени я отвожу взгляд от дороги и смотрю на Дженни. Наши глаза встречаются, и мы улыбаемся друг другу.
Дженни показывает мне дорогу к зданию, в котором она живет. Я паркую машину, выпрыгиваю, и обойдя вокруг, открываю дверь с её стороны. Кажется, она удивлена, и я вижу, как она легко кивает в знак одобрения моей галантности.
К главному входу мы идем, держась за руки. Я не помню, кто кого взял за руку первым. Оказавшись внутри, меня поглощают мысли о том, чтобы поцеловать её, чтобы провести языком по её пухлым губам. Мне хочется втянуть её губу в рот и прикусить зубами.
Мы так и держимся за руки вплоть до двери её квартиры на первом этаже.
Мне совсем
Она отпускает мою руку, ищет ключи, и, собравшись отпереть дверь, поворачивается ко мне лицом:
— Не хочешь зайти ненадолго?
Я киваю в ответ, потому что прямо сейчас у меня нет слов. То, какими будут следующие примерно двадцать минут, решит нашу судьбу. Я надеюсь, что её просьба отвезти её домой и приглашение зайти в квартиру, означает, что ей тоже любопытно. Надеюсь, что ей тоже не терпится узнать, к чему это всё приведет.
Как только дверь открывается, и мы оба оказываемся внутри, мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы удержаться, не прижать её к стенке и не впиться в её губы. Сжимаю кулаки и сцепляю зубы, изо всех сил сопротивляясь желанию попробовать Дженни на вкус.
— Присаживайся, — говорит она, кладя сумочку на небольшой столик при входе. — Что хочешь выпить? Есть пиво и вода.
— Воду, пожалуй. Спасибо, — отвечаю я и чувствую, как сдавлено горло: я всё еще думаю о нашем первом поцелуе, который скоро станет реальностью.
Осматриваясь, направляюсь к дивану. Повсюду на стенах, окрашенных в светло-бежевый цвет, висят яркие картины. Они наполняют пространство теплотой и радостным чувством, или, может быть, это просто от того, что я нахожусь в компании Дженни. На двери во двор и окнах висят красные занавески, а на диване лежат подушки в тон. Подхожу к раздвижной стеклянной двери и проверяю, всё ли в порядке с замком.
Когда Дженни входит в комнату, я усаживаюсь на мягкий кожаный коричневый диван. Она передает мне воду со льдом и наши пальцы соприкасаются, кубики ударяются о стекло, и моя рука вздрагивает. Подношу стакан к губам и делаю большой глоток прохладной воды — она становится успокоительным средством для моего внезапно пересохшего горла. Я веду себя, как нервная девственница, а не как опытный мужчина.
Нахождение с Дженни рядом и понимание, что скоро она будет в моих объятиях, творят со мной чудны вещи… то, что я никогда раньше не испытывал. В присутствии женщин у меня никогда не было странного чувства в животе. Я никогда не заботился, понравиться ли женщине мой поцелуй: я знал, что понравится. А сейчас я вдруг ужасно волнуюсь о том, как мне её поцеловать: должен ли наш поцелуй быть мягким и нежным, всего лишь легким касанием наших губ? Или поцелуй должен начаться невинно, а потом перерасти в страстный?
Ставлю стакан на стол и бросаю взгляд на сидящую рядом со мной Дженни. Между нашими бедрами не более пяти сантиметров, но я чувствую себя настолько неуверенно, что с таким же успехом, между нами мог бы быть и километр. Эта миниатюрная девушка самим своим присутствием заставила меня забыть мой опыт дикой и сумасшедшей юности. И я снова чувствую себя неловким подростком, который для следующего хода ждёт подходящего момента.
Дженни наклоняется ближе.
— Поцелуй меня, — произносит она порывисто, заставляя моё сердце вылетать из груди.