Земли полуночи
Шрифт:
— Ваши слова звучат очень убедительно, барон, — медленно кивнул Росомаха. — С вашего разрешения, нам нужно их обсудить. Меня вы, пожалуй, убедили, но я не могу решать за всё племя.
— Обсуждайте, — согласился я. — А сейчас я хочу отвезти вас в одно место, а то мне уже больно на вас смотреть. Да и вообще, я не хочу остаться один на один с Вороном.
Я нажал кнопку вызова секретаря, и Мира тут же заглянула в кабинет.
— Мира, соединись с сиятельной Милославой и сообщи ей, что я сейчас привезу к ней пациента.
Она кивнула и
— Поехали, Росомаха, разберёмся с вашей спиной, — улыбнулся я ему. — Да наверняка и не только с ней. А потом и Бобра сюда привозите, только сначала согласуйте с Мирой.
Глава 5
Удар был хорош. Голова Генриха откинулась назад, и он отлетел на пару шагов, едва удержавшись на ногах. Я почувствовал гордость за себя — так красиво его подловить удавалось нечасто. Да прямо скажем, совсем редко — даже нам с Ленкой. Насчёт остальных не знаю, но, по-моему, больше такое никому не удавалось. Было бы проще, если бы Генрих сражался честно — кулак против кулака, безо всякой магии-шмагии, — но он в принципе не верил в честную драку и магией пользовался вовсю, а победить в открытом бою Старшего Владеющего — задача всё-таки не для студента.
— Как я погляжу, у тебя уже неплохо получается избивать старого больного преподавателя, Арди, — Генрих зловеще ухмыльнулся.
Я мгновенно напрягся — подобные заявления обычно были прелюдией для разных болезненных ощущений. Одним из основных принципов Менски был тот, что студенту нельзя позволять зазнаваться, и он свято этого принципа придерживался. Судя по этой фразе, сейчас он как раз решил, что я слишком много о себе вообразил, и собрался максимально доходчиво объяснить мне, что это ошибка.
— А давай посмотрим — может быть, старый больной преподаватель тоже сможет тебя чем-нибудь удивить? — предложил он.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, наставник. — Моя попытка примирения получилась довольно жалкой.
Генрих меня уже не слушал. Он сосредоточился, глаза у него потеряли фокус. Я попытался сократить расстояние и хорошим ударом прервать то, что он задумал сделать, но успел только дёрнуться. Внезапно накатила дикая боль, и глаза заволокло красной пеленой. Я уже ничего не мог сделать — все силы уходили только на то, чтобы держаться на ногах и не орать.
Постепенно боль ослабла, оставшись лишь болезненным эхом, и я начал приходить в себя. Генрих с интересом наблюдал за мной.
— Неплохо, Арди, — одобрительно заметил он. — Мало кто может при этом удержаться на ногах, да ещё и молчать. Но ты же понимаешь, что в реальном бою ты бы сейчас умер?
— Трудно было не понять, — криво усмехнулся я. — Это было очень доходчиво, наставник. Вот только я не понял, что это было. Расскажете?
— Расскажу, — согласно кивнул Генрих. — Но чтобы другим студентам тоже было понятнее… ладно, девушек сегодня трогать не будем.
Прошло буквально мгновение, и Иван рухнул на колени, подвывая от боли.
— Поднимайся, Сельков, — недовольно
— Судя по ощущениям и полному отсутствию травм, это похоже на прямое воздействие на нервный узел, — выдвинул предположение я.
— Прекрасный вывод, Арди, — с удовлетворением сказал Генрих.
— Однако моя мать когда-то объясняла мне, что только целитель способен осуществлять прямое воздействие на организм, — продолжал я. — И даже целителю для этого требуется полный контакт.
— Всё верно, — подтвердил он. — Однако мы не исцеляем, а совсем даже наоборот. Да и вообще, ломать — не строить. Нам всего-то нужно запустить небольшой электрический разряд в нервный узел, а для этого необязательно быть целителем. Непосредственного контакта тоже не нужно, хотя расстояние всё равно должно быть очень маленьким — одна, ну, может быть, две сажени.
— То есть получается, что это абсолютное оружие, пусть только и ближнего боя? Так ведь можно кого угодно вывести из строя.
— Ничего подобного, — усмехнулся Менски. — Абсолютного оружия не существует, Арди. А конкретно воздействие на нервные узлы имеет крайне ограниченное применение. Реально его чаще всего используют для пыток — в качестве оружия оно слабо применимо.
— Расскажите подробнее, наставник, — попросил я.
— Всё очень просто — чтобы проломить естественную защиту организма, нужно иметь волю, намного превосходящую волю объекта. «Намного» — означает действительно намного, то есть против любых Владеющих это практически неприменимо. Разве что против таких, как вы, которые совершенно не умеют защищаться, но где таких найти?
«В Империи», — чуть было не ответил я. Но всё-таки смолчал — кто знает, может быть, от этого их как раз и учат защищаться, так что лучше лишний раз промолчать, чем лишний раз сказать глупость.
— То есть получается, что прямое воздействие на нервные узлы можно применять только на бездарных или на слабых необученных одарённых, — завершил объяснение Менски. — А с такими вы без труда справитесь множеством других способов, причём издалека.
— И зачем тогда нам это изучать? — мрачно спросил Иван. — Мы кого-то пытать будем?
— С чего ты взял, что будешь это изучать, Сельков? — ласково осведомился Генрих. — Ты до таких воздействий даже близко не дорос. Возможно, дорастёшь рангу к пятому–шестому, а пока что научись хотя бы сопротивляться.
— Нас, что ли, кто-то будет пытать? — Иван явно был в дурном настроении. Я его даже понимал — это было действительно очень больно.
— Обязательно, — подтвердил Менски с демонической ухмылкой. — Я, например. Начиная со следующего занятия, каждый из вас будет периодически получать дозу стимуляции. До тех пор, пока вы не научитесь держать постоянную защиту от подобных атак. И давайте без этих кислых рож, студенты — я это делаю не для своего удовольствия.