Земля, до востребования Том 1
Шрифт:
Кертнер к слову упомянул, что остановился в «Кристине», это произвело впечатление. Немец постарше спросил: «Как нравится отель?» Он явно ждал восторженного отзыва, но Кертнер отозвался о «Кристине» сдержанно. На прошлой неделе в Альхесирасе он жил в отеле получше. К сожалению, отель почти сплошь заселен англичанами из Гибралтара, и за номера там расплачиваются английской валютой. Два фунта в сутки — конечно, немало, но право же нельзя считаться с деньгами, когда речь идет о личных удобствах, иначе он путешествовать не привык…
От почтенных английских фунтов разговор
— Еще неизвестно — что опаснее: инфляция лиры или инфляция слова. Муссолини произнес слишком много красивых, пустопорожних слов, а его казначейство отпечатало слишком много ассигнаций. Что касается меня, я предпочитаю немецкие рейхсмарки. А вы?
Он круто повернулся и испытующе поглядел в глаза немцу постарше с единственной целью сбить его с толку во всяких догадках. Пусть думает, что его сосед раздражен делами на итальянской бирже. Может, разорился на снижении курса лиры, кто его знает. А что сосед смело ругает дуче, наверное, пользуется такой привилегией: простой смертный так говорить о дуче в обществе незнакомых не посмеет.
Подвыпивший немец вполголоса произнес тост за Карла Гебарта, а немец постарше тихо чокнулся с ним: тост не предназначался для чужих ушей. Но именно поэтому Кертнер нашел нужным поддержать тост. Хотя лично он никогда не работал под руководством герра Карла Гебарта, но исполнен к нему глубокого уважения и много наслышан о его достоинствах — и как деятеля национал–социалистской партии, и как специалиста по воздушным сообщениям. Карл Гебарт — директор «Люфтганзы» в Берлине, и теперь уже совершенно очевидно, где служат оба приятеля.
Немцы обрадовались — господин знает их шефа, генерального директора «Люфтганзы». А Кертнер заверил господ, что он полностью солидарен со словами рейхсминистра Геринга, которые тот произнес на торжественном заседании общества «Люфтганза» в прошлом году. Не помнят ли господа, что именно сказал рейхсминистр? Жаль, жаль, очень жаль. Кертнер укоризненно покачал головой. Он может им напомнить: Геринг сказал, что быть германским гражданским летчиком — большая честь и что германские летчики за границей являются отважными пионерами германского национального духа. В их рядах нет места тем, кто вследствие своих пацифистских настроений не был бы готов представлять германский дух в правительственном смысле.
— Надеюсь, вы не сомневаетесь, что мы у себя в Австрии представляем германский дух в правительственном смысле? — Кертнер испытующе посмотрел на собеседника: так засматривают в глаза топорно работающие сыскные агенты.
Он достал бумажник и извлек оттуда фотографию: Геринг дефилирует мимо планеристов, а Кертнер стоит справа, возле своего планера, с рукой, поднятой в фашистском приветствии.
«Все–таки Скарбек — великий мастер фотомонтажа. Особое и тонкое искусство».
Немцы почтительно взирали на фотографию, где их сосед снят рядом с Герингом, и почувствовали смущение. На их лицах было написано — напрасно они уселись за этот столик, им тут
Кертнер налил коньяк в пузатые, сужающиеся кверху рюмки. Несколько минут назад он поддержал тост за здоровье и благополучие Карла Гебарта, а теперь просит своих новых друзей осушить эти рюмки.
— За всех честных людей, которые вынужденно числятся австрийскими гражданами! — провозгласил Кертнер, пряча полуулыбку, и добавил после паузы: — До поры до времени.
— Я читал недавно статью Зейсс–Инкварта в партийном журнале и знаю, кого вы имеете в виду, — сказал немец постарше, довольный своей проницательностью.
Кертнеру хотелось рассмеяться, веселила мысль, что субъекты выпили сейчас за его здоровье.
Он завел речь про немецкий гимнастический союз и планерный кружок в Вене. Наверное, господа слышали о действительном назначении стрелкового общества, которое выдает себя за гимнастический союз, слышали о планерном кружке, где тренируются летчики. Они считают себя солдатами рейхсминистра и готовы не только в Австрии, но также в Испании представлять германский дух.
Последние слова Кертнер произнес весьма многозначительно. Немец помоложе обратил внимание, что герр заказал французский «мартель»: рядовому служащему не по карману знаменитый коньяк.
Немец постарше начал туманно разглагольствовать об идеалах. Очень приятно было убедиться, что в Австрии есть искренние и преданные друзья, которые исповедуют германские идеалы.
— К сожалению, в нашей коммерческой среде, — опечалился Кертнер, есть люди, которые только болтают об идеалах для того, чтобы на них наживаться.
— Мысль строгая, но правильная, — согласился после раздумья немец постарше.
— Большое спасибо. Если каждый день будет приходить в голову по одной хорошей мысли, можно умереть умным человеком. — Кертнер строго посмотрел на немца постарше.
Тот даже поежился под его взглядом: «Не намекает ли австриец на то, что я помру круглым дураком?»
Немец постарше давно понял, что имеет дело с кем–то из своих, но рангом повыше. Нужно держать ухо востро, чтобы австриец не нашкодил когда–нибудь потом в разговоре с Карлом Гебартом или с другим шефом по другой линии.
— На прощанье, — Кертнер снова наполнил коньяком рюмки, — разрешите выпить за вашу беспокойную жизнь без опознавательных знаков.
Немец помоложе торопливо, одним глотком выпил коньяк и с наслаждением поморщился.
— Так вот, коллега, — сказал Кертнер покровительственно. — «Мартель» не пьют такими глотками. Пить надо, наслаждаясь букетом напитка, смакуя его. А так, как вы, — Кертнер, подражая молодому немцу, запрокинув голову, осушил одним махом рюмку, — пьют только русские. Желаю удачи, господа!
Немец помоложе обиженно промолчал.
Субъекты из «портовой службы» ушли, а Кертнер остался за столом наедине со своими заботами, опасениями, рассуждениями, догадками, наблюдениями.
Нет, он не закончил игру, выйдя из казино, отойдя от рулетки с аппаратом, который называют «страперло». Он по–прежнему ведет крупную игру, и ставкой в игре является его дело и его жизнь.