Земля - это рай

Лукьяненко Сергей Васильевич

– Если не начнется коревой панэнцефалит - нет, - обрадовал меня дед.
– Но это маловероятно.

– А что такое панэнцефалит?

Дед объяснил, обстоятельно и подробно. Тогда я не выдержал и заплакал. И даже выкрикнул, что не хочу ничего этого знать, и лучше бы он молчал...

Дед положил мне на лоб холодную ладонь, подождал, пока я немного успокоюсь, и сказал:

– Ты не прав, Пит. Страх - в неизвестности. Это единственный страх, который можно себе позволить. А когда знаешь - бояться нельзя. Можно ненавидеть и презирать болезнь. Бояться нельзя.

–

А ты не боялся, когда был маленький и болел?
– обиженно выкрикнул я.

– Боялся, - помолчав сказал дед.
– Но я был не прав...

Сейчас он был прав. Сейчас он не боялся.

Или имел достаточно сил, чтобы этого не показывать. То, что случилось с ним, словно бы стало академическим случаем, который он излагал перед потрясенными коллегами. А ведь он и впрямь это сделает, с превеликим удовольствием, если удастся уговорить счетчика отправится на Землю! Влезет на кафедру в лекционном зале, оскалится, удовлетворенно взирая на побелевшие лица СКОБистов, экзобиологов, ксенопсихологов, экстратерральных лингвистов, дипломатов-инопланетчиков... И гаркнет: "Как ни странно, я все тот же старый хрыч Андрей Хрумов, хоть и сижу в уродском теле рептилоида..."

– Как ни странно, я все тот же Андрей Хрумов, хоть и похож немного на варана, - сказал дед.
– И если Карел не решит очистить свою память, то мне светит еще долгая жизнь...

– Так ты меня переживешь, дед, - сказал я.

– Возможно, - легко согласился он.

Я покосился на деда... на Карела. Счетчик лежал на полу. Будь это просто рептилоид, он забрался бы на спинку кровати.

– Что он делает, когда ты... снаружи?

– Не знаю, Петя, - сказал дед.
– Мне кажется, ему даже нравится такая возможность. Он же всегда имел два сознания, и вряд ли внешний мир занимал его больше, чем внутренний. Другой бы на месте счетчика стал шизофреником, а ему все равно...

– А ты, деда?

– Я?

Кажется, он попытался вздохнуть, но в теле счетчика это было непросто.

– Петя, в определенном возрасте такие мелкие неудобства как негнущиеся суставы, слепнущие глаза, или, например, пребывание в нечеловеческом теле, отступают перед самой возможностью жить.

– Как ты будешь дальше, дед?
– тихо спросил я.
– Здесь... хорошо, здесь только мы и алари. А на Земле?

– Часто ли я выходил из дома последние годы?
– вопросом ответил дед.

– А счетчик захочет...

– Он предложил мне компромисс. Пятьдесят лет мы пробудем на Земле. Карел будет послом Счетчиков у человечества. Потом полвека послом буду я, все равно на их планете человеку не выжить. И по новой. Это было очень, очень щедрое предложение. И не только для деда, для всей Земли. Дипломатические отношения - качественно новый уровень в отношениях с расами Конклава. Потом до меня дошел весь смысл его слов.

– Сколько живут счетчики, дед?

– Очень долго, Петя, - он ответил не сразу.
– Куда дольше нас.

– А про их мир ты что-нибудь узнал?

И в это мгновение рептилоид неуловимо изменился. Он дернул головой, потянулся и резко сказал:

– Петр, я прошу не затрагивать данную тему.

Секунда -

и Карел ушел, спрятался во второй слой своего сознания. Но меня словно кипятком обдало. Нет, не с дедом, точнее - не только с дедом я разговаривал. Счетчик все время был рядом. Слушал, смотрел, делал свои выводы.

– Неудобно снимать комнату в доме со стеклянными стенами, - сказал дед. На этот раз - именно дед...

Была какая-то злая и едкая ирония судьбы в том, что именно Андрею Хрумову выпало доживать век в нечеловеческом теле. Причем - именно век, по меньшей мере.

Я присел на постели, посмотрел на рептилоида. Нас оставили вдвоем, вернее - втроем. Вероятно, чтобы мы смогли уладить семейные проблемы? Увы, бывают ситуации которые лучше и не пробовать разрешать, ибо разрешить их просто невозможно.

– Дед, что ты решаешь? Я имею в виду Геометров.

– Дальнейшие решения будут принимать те, кто имеет на это право, просто ответил он.
– Я предоставлю свои рекомендации, но не от меня зависит, с кем пойдет Земля. Надеюсь, все же, что с Геометрами.

– Дед, это ошибка.

– Петр!
– рептилоид дернулся, в тщетной попытке изобразить человеческое возмущение.
– Все, рассказанное тобой, не выходит за рамки нормального общества.

– Выходит, - твердо сказал я.
– И далеко.

– Петр, тобой сейчас двигает чисто эмоциональная реакция. Тебя возмутила их структура власти? Власть, построенная на воспитании?

– И это тоже. Понимаешь, это система, не оставляющая шансов. При любой тирании, любой диктатуре, всегда есть сопротивление со стороны общества. Это от рождения, наверное, закладывается. Пока есть деление мира на внешний - враждебный, и на внутренний - семью, всегда существуют две логики, две модели поведения... Даже три, - не удержался я, - на стыке двух систем возникает личность как таковая, сплав общества и наследственности. Это дает свободу. Но мир, уничтоживший семью как таковую, становится монолитен. Нет конфликта. Нет двойной морали. Нет... нет свободы как таковой, наверное...

– Вот я, воспитал тебя на свою голову, - промолвил дед, - и что хорошего?

– А я не просил меня воспитывать, - сказал я.

Дед помолчал, прежде чем ответить:

– Удар ниже пояса, Пит.

Но меня не растрогало детское имя:

– У тебя и пояса сейчас нет. Дед, как бы там ни было, но воспитал во мне именно право решать. Свободу. Так? Ты хотел этого? Так вот, я уверен, что мир Геометров ничего хорошего Земле не принесет.

– Петя, ты видел там, у них, нищих?

Я молчал, мне нечего было ответить, но к счастью, дед решил усилить эффект:

– Бандитов, преступников?

– Видел. Я сидел в концлагере.

– По твоему описанию, так это не самое ужасное место, Петя! Миллионы людей у нас живут в куда худших условиях. Ты видел лагеря беженцев под Ростовом? Или молодежные трудовые поселения в Сибири?
– дед повысил голос, выжимая из горла рептилоида все, что возможно. Посмотрел на изнаночку чужой планеты - своя медом показалась? Опомнись, Петя! Земля вовсе не тот курорт, которым ты привык ее считать!