Земля, и все остальное — по списку

Астанин Вадим

Меньшинство оставалось на службе. Меньшинством заполняли свободные вакансии: кто-то получал должность при штабе, кто-то становился кладовщиком, кто-то проводил следующие пять лет в качестве завхоза, кому-то доставалось место заведующего гаражом, кого-то назначали фельдкурьерами. Оставшихся распределяли стрелками в караулы внутренней охраны. Кроме того, существовала потенциальная возможность устроиться в различные закрытые исследовательские институты или в спецпроекты, но туда попадали редкие счастливчики. Вербовщики всегда старались заранее определиться с подходящими им кандидатурами.

Скучный кадровик выложил на стол его личное дело, раскрыл потрёпанную по углам картонную обложку,

провёл ребром ладони по изгибу, прижимая непокорно встопорщившуюся бумагу и надолго углубился в чтение, забыв, кажется, о сидящем напротив него посетителе. Посетитель обречённо вздохнул и приготовился к продолжительному ожиданию. Кадровик неторопливо перелистывал шуршащие страницы, иногда возвращался к предыдущим листам, перечитывал их, прилежно шевеля губами, делал обстоятельные выписки на плотных прямоугольных карточках и закладывал карточки между заинтересовавшими его страницами. Периодически он отвлекался от чтения его личного дела, цепким взглядом буравил его лицо, запоминая, отмечая и регистрируя все, сколько-нибудь заметные проявления его нетерпения, недовольства или раздражения. В эти краткие сеансы психоанализа посетитель вежливо выпрямлялся, выказывая уважение к кадровику, всем своим видом демонстрируя понимание и желание пообщаться с чиновником в любой, удобный для того момент. Кадровик на немой призыв посетителя никак не реагировал, вновь обращаясь к прерванному внезапным инспекторским осмотром занятию. Как только кадровик снова начинал листать страницы, посетитель заметно расслаблялся и словно-бы погружался в тоскливую полудрёму. Он сидел в кресле, слегка ссутулившись и предавался отвлечённым размышлениям, стараясь скрасить скуку непонятного и неприятного ожидания. Изредка он менял положение тела, подавался вперёд или откидывался назад, скрещивал или вытягивал ноги, подбирал их под себя, изредка потягивался и опять садился в ставшую привычной ему позу — чуть ссутулившись и положив руки на подлокотники кресла. Посетитель был очень терпелив и собирался ждать столько, сколько потребуется. Он был более чем уверен, что кадровик испытывает его терпение не по личной инициативе.

Едва слышно звякнул телефон, притих и вдруг разразился длинной, настойчиво-звонкой трелью. Кадровик поспешно сдёрнул трубку, выслушал звонившего, не отвечая и не задавая вопросов, аккуратно вернул трубку на место. Уложив личное дело в сейф, захлопнул железную дверцу, с лязгом провернул ключ, закрывая сейф на замок. — Пойдёмте, — сказал кадровик, раскрывая перед посетителем дверь. Посетитель предупредительно посторонился. — После вас, — сухо сказал кадровик. Посетитель вышел в коридор. Следом вышел кадровик, хлопнув за собой дверью.

Кабинет начальника базы был светлым и просторным. Начальник вышел им навстречу и дружески улыбался. Кадровику он приветливо кивнул, а ему протянул руку для рукопожатия.

— Присаживайтесь, товарищи, — сказал начальник базы. Посетитель разместился на предложенном ему стуле, а кадровик скромно уселся у стены.

— Степан Александрович, — сказал начальник базы, — садитесь поближе. Кадровик отрицательно качнул головой.

— Ах, да, простите, — начальник базы смущённо потёр переносицу, — всё время забываю. Вам противопоказаны прямые солнечные лучи.

— А также ультрафиолет, — добавил посетитель. — Синдром Лонгвинова.

— Токсическая дермоплазия, — сказал кадровик.

— Редкий диагноз, — посетитель обернулся к кадровику. — С такой болезнью…

— Да, — сказал кадровик, — я там был. Посетитель уважительно приподнялся. Начальник базы мужественно насупил брови.

— Господин Данилов, — выдержав приличествующую моменту паузу, сказал начальник базы, обращаясь к посетителю, — я хочу предложить

вам занятие, более соответствующее вашему опыту и квалификации, нежели то, на что бы вы могли рассчитывать.

— В лучшем случае, должность охранника на вахте. Исходя из заключения медицинской комиссии, — дополнил речь начальника базы кадровик. — Или дежурным в оружейку.

— Именно, — подтвердил слова кадровика начальник базы.

— Что же, — глухо произнёс Данилов, — пусть будет охранник.

— Экий вы… нетерпеливый, — начальник базы пристукнул костяшкой согнутого пальца. — Согласен на охранника! Подождите соглашаться, дослушайте, что я вам предложу.

— Хорошо, — сказал Данилов. — Предлагайте.

— Предлагаю, — продолжил начальник базы. — Что вам известно об учебно-тренировочном комплексе «Биармия»?

Оказалось, что практически ничего. — Великолепно! — воскликнул начальник базы, вытаскивая из шкафа огромный, обтянутый дерматином планшет. — Думаю, совместными усилиями мы восполним этот досадный пробел в вашем образовании. — Я, конечно, не оратор, — извинился он, расстилая перед Даниловым карту, — и не экскурсовод. Красиво говорить не умею. Поэтому заранее извиняюсь, если не смогу ответить на возможные вопросы. К нам обещался подъехать один человечек, рекрутер с комплекса, но он почему-то опаздывает. Так что я начну наш разговор и думаю, что в процессе беседы он подтянется и деятельно подключиться к нашей беседе. Что скажете, Андрей Максимилианович?

— Что тут скажешь? — Данилов сжал челюсти и поиграл желваками. — Рассказывайте.

Учебно-тренировочный комплекс «Биармия» занимал территорию общей площадью около двухсот пятидесяти квадратных километров. Воды, земли, леса и воздушного пространства. На карте он выглядел как неровный пятиугольник, наложенный на причудливой формы бледно-серое пятно, сильно напоминающее расплющенную между стеклянными пластинками аморфную амёбу.

— Учитывая техническую зону сдерживания, — начальник базы очертил пластиковым стилом границу серого предполья, — площадь комплекса составляет от пятисот семидесяти до шестьсот двадцати квадратных километров.

— Чуть больше, чуть меньше, — прокомментировал речь начальника базы кадровик, — не суть важно.

При этом значительную часть пятиугольника, примерно двести двадцать квадратных километров составлял полигон — по утверждению начальника базы — уникальное ландшафтное сооружение, позволяющее вести обучение курсантов в условиях, наиболее приближенных к реальным.

— Позвольте! — перебил его удивлённо-скептическим возгласом Данилов, — что значит «в условиях, наиболее приближенных к реальным»? Следует ли понимать это высказывание так, что практическое обучение кадетов происходит во враждебно-агрессивной среде, представляющей реальную опасность для учащихся, неопытных юнцов, пусть и сопровождаемых инструкторами? Отделённой от основного массива и защищённой зоной сдерживания, пусть и отлично укреплённой, но легко прорываемой при ураганном метаморфозе, который периодически, да случается. Осознают ли в таком случае уполномоченные на то лица всю степень личной ответственности за принимаемые ими решения?

— Я бы поостерёгся называть наших курсантов «неопытными юнцами». Мы практикуем весьма жёсткий, отчасти даже жестокий отбор среди желающих обучаться в нашем центре. Подавляющее число наших абитуриентов — дети патрульных. Базы, военные городки, неизбежное раннее взросление, отсутствие нормального детства, частые переезды. Большие города эти «неопытные юнцы» зачастую видели исключительно на экранах общей видеосети. Что до уполномоченных лиц, то смею вас уверить — педагогический коллектив центра состоит из абсолютно вменяемых и чрезвычайно ответственных сотрудников.