Земля мертвецов
Шрифт:
– Думаю, сперва надо отскрести эту зелень, – сказала мисс Пиппери.
– Зачем?
– Иначе известка плохо ляжет. Через две недели начнет шелушиться.
– А где мы будем через две недели? – спросила миссис Грегсон.
– Не знаю.
– А я знаю. Где угодно, только не здесь.
Нагнувшись, она вскрыла мешок. При этом сорвала ноготь и выругалась.
– Здравствуйте, леди. Вам помочь?
Это сказал младший лейтенант – чуточку голенастый, но симпатичный, с умилительно аккуратными усиками и ясными зелеными
– Давно вы здесь стоите? – возмутилась миссис Грегсон.
– О, недавно. Просто вышел подышать. В палатах душновато.
– Неужели?
– Ну да, вам ли не знать? Удивительно, что девушек поставили малярничать, а?
Миссис Грегсон закатила глаза.
Лейтенант смотрел на мешок с известкой и ведра рядом.
– Только обязательно надо соблюдать пропорции. Часто известку замешивают слишком густо. И размешать хорошенько.
– Так уж обязательно? – съязвила миссис Грегсон.
– Да. – Осмотрев стену, лейтенант добавил: – И надо отскрести…
– Вы не могли бы найти какую-нибудь палку? – прервала урок миссис Грегсон. – Чтобы размешать.
Офицер беспомощно завертел головой.
– О… сию минуту!
– Или одолжите нам эту? – Она указала на его трость.
– А… нет. Я сейчас вернусь. Меня, кстати, зовут Меткалф. Джеймс Меткалф.
Едва Меткалф отошел, мисс Пиппери заметила:
– Ему от нас что-то нужно.
Миссис Грегсон с ней согласилась:
– Редкий офицер так сразу побежит за палкой. Пришлось бы не раз просить.
Меткалф вернулся с обломком ручки от швабры и, пока миссис Грегсон засыпала известку, умело, ни капли не расплескав, раскручивал ею воду в ведре.
– Дело в том, леди, что я пришел кое-кого повидать. Раненых.
– Вы не ошиблись адресом, – отозвалась миссис Грегсон. – Здесь их сотни.
– Нет, – поправился Меткалф и стал медленно, как полоумной, объяснять ей: – Видите ли, это мои люди. Их ранило осколками. Дело в том, что офицеры моего батальона просили меня устроить танцы. Видите ли, нас в обозримом будущем выводят с передовой. И мы подумали, раз уж на отдыхе… Честно говоря, я собирался убить двух уток одним выстрелом.
Женщины переглянулись.
– Я хотел сказать, раз уж я пришел навестить своих, спрошу заодно, не пожелает ли кто из сестер составить компанию офицерам?
– Офицеров у нас здесь хватает, лейтенант. Или вы имели в виду целых – для разнообразия? – осведомилась миссис Грегсон.
– Ну да, в некотором роде. Господи, какая жестокая шутка.
– Мы подумаем, – вставила мисс Пиппери. Миссис Грегсон согласно кивнула. – При одном условии.
– При каком же?
Мисс Пиппери кокетливо улыбнулась:
– Помогите нам выкрасить эту стену.
Миссис Грегсон послала подруге восхищенный взгляд. Она сама не справилась бы лучше.
– Что? Когда?
– Сейчас.
Лейтенант оглядел свой безукоризненный мундир,
Миссис Грегсон поцокала языком.
– О, мы наверняка найдем, чем его прикрыть. Вы умеете красить?
– Приходилось, – осторожно признался Меткалф, гадая, пристало ли джентльмену заниматься физической работой. – А вы подумаете? Насчет танцев? Может, еще кого из подружек спросите?
– Мы же обещали. А лучше нашей мисс Пиппери никто фокстрот не танцует.
– Правда? – просиял Меткалф.
– Она училась у самого Гари Фокса.
Мисс Пиппери потупила взгляд – будто и вправду застеснялась.
– Господи боже! Неужели?
– В «Jardin de Danse» на крыше нью-йоркского театра.
Меткалф принялся расстегивать мундир, а миссис Грегсон с мисс Пиппери прятали друг от друга глаза, чтобы не захихикать вслух.
Они уже закончили стену и собирались перебираться к парнику, когда услышали мужской плач.
Ватсон, отодвинув занавеску, вышел из офицерской палаты в узкий коридор, закончившийся комнатой с такими же высокими потолками, но с широкими окнами, дававшими больше света. Пожалуй, бывшая трапезная, только запущенная: под протечками крыши стояли жестяные ведра, и капли выбивали на них музыкальные ноты. Кровати располагались как у офицеров – в два ряда лицом друг к другу, однако здесь был только один обогреватель, а пузатую печурку еще не затопили, и мороз пощипывал кожу.
– Майор Ватсон! Это вы, сэр?
Ватсон обернулся направо. Сержанта он узнал не сразу – его левый глаз был закрыт толстой повязкой, скрывавшей бо€льшую часть лица. Но такой нос забыть невозможно.
– Сержант Шипоботтом!
– Точно, сэр, Шипоботтом. Как вы, сэр?
– Ваш капитан говорил, что вас ранили, но на долгую беседу у нас времени не было. Как попали сюда Парни из Ли?
Ватсон говорил громко, как всегда, имея дело с фабричными рабочими, глуховатыми от вечного шума машин. Зато они навострились читать по губам, и это умение пригодилось в траншеях.
Шипоботтом указал на повязку.
– Получил в брюхо. И осколок в глазу…
– Нет-нет, друг мой, – рассмеялся Ватсон. – Я имел в виду – как вы попали в Бельгию. В последний раз я видел вас в Египте, и направлялись вы к Дарданеллам.
– Точно, сэр, да с тех пор месяц минул.
Ватсон не сразу научился разбирать ланкаширский выговор Парней из Ли с их, как говорили, «кашей во рту», но, проработав месяц их полковым врачом – солдаты охотно соглашались на опыты с переливанием за шиллинг и капельку рома, – привык. Одна из странностей войны – она сводила вместе людей из разных мест и разных классов, которым в другое время не выпало бы случая заговорить друг с другом. Такое нарушение национальных (и отчасти классовых) границ Ватсон скорее приветствовал. Даже если оно порой затрудняло разговор.