Земля на двоих, или Твое место на зоне

Колычев Владимир Григорьевич

– Да западло мне такие сейфы вскрывать, – ухмыльнулся Матвей. – Но этой бы вскрыл. Потому как мусорская баба. Я бы ее прямо на глазах у этого мусора сделал.

– Ну если мусорская баба... А чего ж не сделал?

– Да на ментов нарвался. Я одного из шпалера шмальнуть думал, а волыну заклинило. Ну менты надроченные меня и повязали...

– Да, брат, ты попал.

– Да не вопрос, косяк за мной. Мента валить надо было, а я облажался.

– Теперь за мента тебе вкрутят и за ствол.

– Да пусть вкручивают. Мне за год на воле – во! – с бравурным

видом Матвей провел пальцем по горло. – Тюрьма – дом родной, дача – Колыма.

– Да ты чего стоишь-то, брат? Присядь! – Смотрящий показал ему на свободное место за столом.

Матвей бросил скатанный матрац с вещами на свободную шконку и занял указанное место. Он чувствовал себя своим среди своих.

– А звать-то тебя как? – продолжал смотрящий.

– Зовут Матвей. А по крещению – Холод.

– Холод, Холод... Что-то знакомо... Ты, случаем, не из Новожильска?

– Да был как-то. Проездом, – хмыкнул Матвей.

– Все мы на воле проездом... – понимающе кивнул смотрящий. – Слыхал я про такого Холода, который с карасей жирок скачивал. Уж не ты ли это?

Матвей хотел ответить, но в это время из-за стола вскочил браток с обритой головой и багровым шрамом через все лицо. Он сорвал со шконки какого-то мужика, опрокинул его на пол и с ходу стал бить ногами.

– Ах ты, гад! Сука! Наседка! Ты чо уши растопырил, козел?

Он бил мужика до тех пор, пока его не одернул смотрящий.

– Лютый, хорош!

Парень оставил жертву в покое и вернулся на место. Перевел дух.

– А чо, братва, смотрю, этот козел уши развесил! – уже спокойно объяснил он. – Сегодня слушает, а завтра куму все сольет... Знать бы стопудово, что наседка, я бы его, падлу, на куски порвал.

– А так не знаешь, наседка или нет, – внимательно посмотрел на него Матвей.

– Знаю, что есть где-то сексот, нутром чую. Так что ты, брат, не расслабляйся и базар не распускай.

Лютый был прав. То, что менты не могут вытащить из арестанта на допросе, они могут добыть через стукача. На зоне кум по этой теме четко работает. И на крытом опера не спят.

Его самого целых пять дней держали в КПЗ при районном отделении. Сначала наводили справки, допрашивали влегкую. А когда узнали, кто он такой да что за ствол у него был, началась настоящая прессовальня. Противогаз на голову надевали, мешочками с песком до потери пульса лупили. Но Матвей ни в чем не сознался. Ствол он нашел. Вот так шел, шел да нашел. Пробовали его на понт брать. Типа, Рыбец во всем сознался. Но Мишка-то не удод безмозглый, он хорошо понимает, что будет, если их привяжут к менту, которому они череп проломили. К тому же они успели обо всем договориться – когда их в одном «луноходе» в «абвер» везли. Ствол Матвей нашел в сортире кабака, собирался отнести в мусарню, да не успел – повязали. И в Новожильске они ничего не делали. Просто после зоны прохлаждались. Да, нарушали правила надзора, да, тунеядствовали. Но за это же не расстреливают...

Ну хулиганку в кабаке менты им жестко пришили, от этого никуда не деться. А до их гастролей в Новожильске не докопались –

чисто все там: терпилы в ментовку не обращались. Так что не все страшно. Главное, твердо на своем стоять – ствол в сортире нашел. Лишь бы Рыбец не раскололся. Но ведь пока что не раскололся...

– Мне бы коня корешу своему пустить, – обратился к смотрящему Матвей.

На крытом должна работать воровская почта – нитяные дороги от камеры к камере, перестук через стену, прикормленные вертухаи. Матвей должен как можно скорей связаться с Рыбцом. Он уже здесь, в изоляторе, должен быть.

– Это без проблем, – кивнул вор. – Наведем коны...

– Я организую, – пообещал Лютый и приятельски подмигнул Матвею. – Ты маляву черкни, а я коня пущу...

– Ну благодарствуй, брат! – пристально посмотрел на него Матвей.

– Да ладно, чего там. Свои – сочтемся... Костыль, – обратился Лютый к смотрящему. – Пацану место бы потеплей надо. Организовать?

Смотрящий согласно кивнул.

Лютый подобрал для Матвея неплохое место на втором ярусе по соседству со своей же персоной. Для этого ему пришлось согнать мужика. Тот даже не пикнул. Покорно собрал пожитки и перекочевал на свободное место.

К вечеру Матвей нацарапал маляву. Передал привет, заверил, что все будет в цвет, и просил отозваться.

Но первым отозвался Хруль. На следующий день после заезда Матвей получил грев – дачку килограммов на пятнадцать. Сигареты, чай, тушенка, сгущенка, балык, баночка красной икры, конфеты. Письмо от Хруля. Типа, держись, братан, у нас все путем, нос не вешаем, нашли тебе адвоката.

И это было еще не все. Вечером того же дня вертухай тайком передал Матвею упаковку таблеток этаминала натрия. «Фурункул», если по фене. Это Хруль его так зарядил. Надо же, красноперого прикормил. Далеко пойдет пацан...

Дачку Матвей по-братски разделил между своими. С удовольствием «залез под колеса», угостил и других.

Есть такой неафишируемый закон на крытке – у кого грев больший, тот и авторитетней. Но авторитет его должен строиться не только на этом. С воли, аж из Новожильска, пришла малява от старого вора Босого. Он писал, что Матвей человек правильный и уважаемый. Еще бы, он же исправно отстегивал в «общак», косяков за ним не водилось. А то, что Воронца на «стрелке» опустил, так это лишь добавило ему авторитета. Как вора Воронца немногие признавали. Зато многие хотели бы с ним поквитаться...

Через два дня Хруль снова прислал дачку. Все те же пятнадцать килограммов. И дурь через вертухая тоже передал. Упаковку таблеток реланиума. Матвей был доволен. Правильного пацана воспитал. Да и то, что бабла в бригадном «общаке» навалом – тоже в масть.

– Не кисло тебя с воли греют, – заметил Лютый.

– Кенты на воле остались, вот и греют.

– Так и грев жирный.

– А что посеяли, то и жнем...

– Не хило, видать, сеяли.

Обычно он не подмазывался к нему с разговорами. Да и сам много не болтал – вроде как наседок опасался. Поговаривали, что в самом деле у здешнего кума каждая хата с ушами.