Земля обетованная

Паркер Роберт Б.

Она снова пожала плечами. Когда я привлекаю на помощь все свое обаяние, женщины плавятся, как масло.

— Твое мнение, почему она убежала?

— Не знаю, — ответила она, уставившись на чашку, — наверное, начинала открывать мне свое сердце.

— Ты бы убежала на ее месте?

— Я не стала бы бросать своих детей, — сказала она, сделав некоторое ударение на слове «своих».

— Ты бросила бы своего мужа?

— Его бы я бросила. — Она мотнула головой в сторону двери, за которой скрылся

отец.

— Почему?

— Полное ничтожество.

— Что же в нем особенно ничтожного?

Она пожала плечами.

— Слишком много работает? Проводит слишком много времени вне семьи?

Она снова пожала плечами.

— Милая, на углу, рядом с которым я привык околачиваться, если кого-нибудь называют ничтожеством, принято объяснять почему, особенно если речь идет о члене семьи.

— Вот уж важное занятие, — фыркнула она.

— Одна из особенностей, по которой дети отличаются от взрослых.

— Кому хочется быть взрослым?

— Я был и тем и другим, быть взрослым понравилось мне больше.

— Конечно.

— Кто лучшая подруга твоей матери?

Она пожала плечами. Я уже стал подумывать о том, чтобы встать и вышвырнуть ее в окно. На мгновение мне стало легче от этой мысли, но люди, вероятно, посчитают меня хулиганом.

— Ты любишь мать?

Она подняла глаза к потолку и вздохнула:

— Конечно.

Она снова стала разглядывать кружки, оставленные донышком кофейной чашки. Быть может, мне стоило вместо девчонки выбросить в окно чашку.

— Откуда ты знаешь, что она не попала в беду?

— Я не знаю.

— Откуда ты знаешь, что ее не похитили?

— Я не знаю.

— А может быть, она больна?

О, богатство моего воображения! Быть может, она в плену у загадочного темного графа, в замке на английских болотах. Должен ли я говорить ребенку о подобной участи, которая предпочтительнее смерти?

— Не знаю. Отец сказал, что она сбежала. Кому, как не ему, знать об этом наверняка?

— Он ничего не знает, только предполагает. И присущим ему ничтожным образом пытается оградить тебя от еще больших волнений.

— Тогда почему бы ему не узнать наверняка?

— О, мысли гигант, освети нам дорогу. А зачем, по-твоему, он нанял меня?

— Тогда почему и вы ничего не знаете? — Она перестала вращать чашку.

— Именно сейчас я и пытаюсь все выяснить. Почему бы тебе не оказать мне помощь? До этого момента твой вклад в ее спасение составил четыре ответа «не знаю» и шесть пожиманий плечами. Плюс разговор о том, что твой отец — ничтожество, но ты не можешь объяснить причину.

— А если она на самом деле убежала и не хочет возвращаться?

— Значит, она не станет возвращаться. Я никогда не заковываю женщин в кандалы.

— Я не знаю, где она.

— Почему же

она ушла? Есть хоть какие-то соображения на этот счет?

— Вы уже спрашивали об этом.

— Ты не ответила.

— Мой отец действовал ей на нервы.

— Каким образом?

— Не знаю каким. Он всегда хватал ее, понимаете? Похлопывал по заду, просил поцеловать его, когда она пылесосила пол. И тому подобное. Ей это не нравилось.

— Они обсуждали эту тему?

— Не в моем присутствии.

— А в твоем присутствии о чем они говорили?

— О деньгах. Об этом разговаривал мой старик. А моя старуха некоторым образом слушала. Мой старик все время разговаривал о деньгах и бизнесе. Непрестанно повторял, что раскрутит дело и заработает кучу денег. Ничтожество.

— Отец когда-нибудь плохо обращался с матерью?

— Бил и тому подобное?

— Все, что угодно.

— Нет. На самом деле он обращался с ней как с королевой. Именно это и сводило ее с ума. Он не давал ей шагу ступить. Как вульгарно! Все время заискивал перед ней. Понимаете?

— У нее были друзья, о которых не знал твой отец?

Она слегка нахмурилась, потом покачала головой.

— Мне никого не вспомнить.

— Встречалась с другими мужчинами?

— Мать? — удивленно переспросила Милли.

— Такое иногда случается.

— Только не с моей матерью. Никогда не поверю.

— Милли, попытайся вспомнить что-нибудь такое, что может помочь мне разыскать твою мать.

— Ничего не приходит в голову. Думаете, мне не хочется, чтобы она вернулась? Теперь ведь я готовлю еду, присматриваю за братом и сестрой, слежу за тем, чтобы вовремя приходила уборщица, и еще занимаюсь кучей других дел.

— А где твой брат и сестра?

— В клубе на побережье, счастливчики. А мне из-за вас приходится торчать дома.

— Из-за меня?

— Да, отец сказал, что я должна выполнять функции хозяйки. Пока не вернется мать. А мне так хочется пойти на скачки.

— Жизнь временами бывает очень тяжелой, — сказал я.

Она угрюмо надула губы. Мы помолчали с минуту.

— Скачки будут целую неделю. Все там. Ребята, приехавшие на лето, все остальные.

— И ты очень по ним скучаешь. Как скверно.

— Конечно. Все мои друзья там. Самое лучшее время за лето.

Такая молодая, а уже так сильно развито чувство печали.

Вернулся Шепард с картонной коробкой, наполненной счетами и письмами. Сверху лежала студийная фотография восемь с половиной на одиннадцать дюймов в позолоченной рамке.

— Вот, Спенсер. Все, что сумел найти.

— Сам просмотрел?

— Нет. Именно для этого я тебя и нанял. Я торговец, а не детектив. Уверен — каждый человек должен заниматься своим делом. Правильно, Милл?